Вольфганг Хольбайн - От часа тьмы до рассвета

— Еще раз! — потребовал врач.

Пока прибор в руках доктора снова заряжался, раздался пронзительный писк. Сестра нанесла на металлические пластины дефибриллятора прозрачный гель, и писк прекратился.

— Давайте на этот раз двести двадцать джоулей, Карла, — блондин быстро потер электроды друг о друга, чтобы лучше распределить гель. Затем он снова наложил их на мою грудь.

Я судорожно сжался. Сцена повторилась и напряженный до кончиков ушей я смотрел, как мое безжизненное тело на мониторе поднимается, готовое к тому, чтобы уже в следующий момент снова вернуться в мучительную реальность. Наконец врач отложил пластины в сторону, вооружился стетоскопом и начал прислушиваться к моему сердцебиению. Через несколько мгновений он довольно кивнул.

— Мы вернули его, — выдохнул он.

Я видел на мониторе, как я приоткрыл веки. Что-то смущало меня в этой сцене. Мне казалось, здесь что-то не так. Конечно. Я не открывал глаза в этот момент, это был не я. Я никогда не видел этого врача и эту медсестру живыми!

— Господин Горресберг? Вы слышите меня? — молодой врач улыбнулся. — Здорово вы нас напугали.

Я повернул голову и посмотрел доктору прямо в глаза. Движение было какое-то отрывистое, как в пантомиме, изображающей движения робота. Я вообще веду себя не как я, решил я. Что-то было по-другому. Не только пластика движений, но и взгляд, мимика, выражение лица…

— Ты сделал мне больно.

Я не мог поверить своим ушам. Я видел, как шевелились мои губы, но из громкоговорителя донесся голос ребенка, маленького мальчика!

Врач и сестра удивленно посмотрели друг на друга. Вдруг врач схватил пластины дефибриллятора. Очень медленно он поднял их и прислонил их с двух сторон головы к вискам.

— Доктор Шмидт… — В глазах медсестры отразился чистый ужас, и я — тот Я, который смотрел на это изображение, затаил дыхание от страха.

В следующее мгновение врач коротко вздрогнул и вдруг как-то поник весь, словно марионетка, у которой обрезали сразу все ниточки.

— А теперь поставь восемь микросекунд и триста шестьдесят джоулей, — приказал детский голос.

Сестра Карла исполнила приказание, как будто она была верной сообщницей моей скромной особы. Она повернула регулятор наверх и наклонилась над доктором.

— Я думаю, доктор нуждается в лечении, — проговорил детский голос очень сухим тоном, а Франк на мониторе шевелил в это время губами.

Карла пригнулась к молодому доктору. Она прислонила пластины к вискам доктора, в результате чего тело врача от сильного удара током выпрямилось, как это было и с моим телом несколько минут назад. Но движение тела доктора существенно отличалось от моего тем, что после этого оно уже безвольно и бесчувственно опустилось на пол. И в этом было что-то окончательное.

Рыжеволосая медсестра содрогнулась от ужаса. Она вдруг поняла, что натворила. На какой-то короткий миг она в панике попыталась бежать, одним прыжком она кинулась к двери, но детский голос, исходивший из моего рта, приказал ей остановиться.

— Ты слишком взволнована, Карла, — сказал мальчик, который сидел в моем теле. — Думаю, тебе следует принять успокоительное средство.

Медсестра застыла на полпути, посмотрела на меня и вдруг покорно кивнула как добросовестная карьеристка, которая не хочет, чтобы кто-то заметил, как трудно ей дается требуемое действие. Она схватила огромный шприц, который был вмонтирован в аппарат, стоящий возле моей постели, достала из кармана своего халата упаковку с одноразовой иглой и насадила ее на шприц. Казалось, на короткий миг она засомневалась.

Она замерла и посмотрела широко раскрытыми от ужаса глазами на лежащего у ее ног молодого доктора. Его тело совершенно безжизненно лежало на стерильном полу. Стеклянный взгляд его глаз был устремлен в бесконечность, а из уголка его рта вытекала тоненькая струйка слюны.

Но неожиданно ужас в глазах Карлы сменился решительным рвением. Резким взмахом она подняла шприц, открыла рот и сделала себе в язык инъекцию прозрачной жидкости. Едва она проделала это, как выражение ее лица изменилось, как будто именно сейчас она, наконец, осознала, что она только что сделала. Она сильным движением отбросила шприц подальше от себя и начала плеваться, как будто таким образом она могла избавиться от успокоительного, которое уже проникло в ее кровь. Затем она зашаталась. Она неуверенными движениями села на пол рядом с мертвым доктором и через несколько мгновений сползла на пол рядом с ним. Правой рукой она обняла ножку стула, безуспешно пытаясь уцепиться за нее, чтобы подняться. В горле у нее захрипело. Потом она затихла.