Дэниел Силва - Властитель огня

Когда-то он был великим реставратором, теперь же стал бизнесменом. Фирма Тьеполо была действительно самой успешной реставрационной компанией в Венеции. Бо́льшую часть дня он проводил, готовя ставки для различных проектов или состязаясь в политических баталиях с венецианскими чиновниками, уполномоченными охранять художественные и архитектурные сокровища города. Раз в день он заскакивал в церковь Сан-Кризостомо, чтобы подтолкнуть своего талантливого главного реставратора, норовистого и скрытного Марио Дельвеккио, ускорить работу. Тьеполо был единственным человеком в мире искусства, кроме Джулиана Ишервуда, кто знал правду о талантливом синьоре Дельвеккио.

Тьеполо предложил пойти на угол, чтобы выпить по стаканчику сухого вина, но наткнувшись на нежелание Габриэля уходить из конторы, принес вместо этого из соседней комнаты бутылку ripasso. А Габриэль пробежал взглядом по фотографиям в рамках на стене за венецианским письменным столом. Там появилась новая фотография Тьеполо со своим добрым другом – Его Святейшеством папой Павлом VII, или Пьетро Луккези, который был патриархом Венеции, прежде чем нехотя переехать в Ватикан и стать во главе миллиарда римских католиков всего мира. На фотографии Тьеполо сидит с папой в столовой своего роскошно восстановленного палаццо на Большом канале. Не было на фотографии лишь Габриэля, который в тот момент сидел слева от папы. Двумя годами ранее – не без помощи Тьеполо – он спас папе жизнь и ликвидировал серьезную угрозу папству. Он надеялся, что Кьяра и команда зачистки обнаружат открытку, которую святой отец прислал ему в декабре, поздравляя с еврейским праздником Ханука.

Тьеполо налил в два бокала кроваво-красное ripasso и пододвинул по столу один бокал к Габриэлю. Половина вина из его бокала исчезла за один глоток. Тьеполо был осторожен только в работе. А во всем остальном – что касается еды, питья, множества женщин – Франческо Тьеполо был экстравагантен и склонен к излишеству. Габриэль пригнулся к столу и тихо сообщил Тьеполо новости – что враги нашли его в Венеции, что у него нет выбора: он должен немедленно покинуть город, не закончив реставрацию Беллини. Тьеполо грустно улыбнулся и закрыл глаза.

– Иной возможности нет?

Габриэль отрицательно покачал головой:

– Они знают, где я живу. Они знают, где я работаю.

– А Кьяра?

Габриэль правдиво ответил на вопрос. Тьеполо по-итальянски означает: uomo di fiducia, то есть «человек, которому можно доверять».

– Мне очень жаль, что так вышло с Беллини, – сказал Габриэль. – Я должен был закончить работу еще несколько месяцев назад. – Да он и закончил бы, если бы не дело Радека.

– К черту Беллини. Я о тебе беспокоюсь. – Тьеполо посмотрел в свое вино. – Мне будет не хватать Марио Дельвеккио, но еще больше будет не хватать Габриэля Аллона.

Габриэль поднял бокал в сторону Тьеполо.

– Я знаю, я не в том положении, чтобы просить об услуге… – И умолк.

Тьеполо посмотрел на фотографию святого отца и сказал:

– Ты спас моему другу жизнь. Что тебе надо?

– Доделайте Беллини за меня.

– Я?

– У нас был один и тот же учитель, Франческо. Умберто Конти хорошо нас выучил.

– Да, но знаешь ли ты, как давно я не прикасался кистью к полотну?

– Вы отлично все сделаете. Поверьте.

– Такие слова, исходящие от Марио Дельвеккио, – знак большого доверия.

– Марио умер, Франческо. Марио никогда не существовал.

Габриэль возвращался в Каннареджио в сгущавшейся темноте. Он сделал небольшой крюк, чтобы в последний раз пройти по древнему гетто. На площади он по-хозяйски проследил за тем, как двое юношей, все в черном, с торчащими нестрижеными бородками, поспешно шагали по камням в йешива. [17] Еврейский квартал (иврит). Он посмотрел на свои часы. Прошел час с тех пор, как он расстался в церкви с Шамроном и Кьярой. Габриэль повернулся и направился к дому, в котором вскоре ничего не останется от него, а самолет вернет его в другой дом. Он шагал, и два вопроса не давали ему покоя. Кто нашел его в Венеции? И почему ему дают уехать живым?

Тель-Авив, 10 марта

На другое утро Габриэль приехал в восемь часов на бульвар Царя Саула. Его ждали два офицера из Отдела персонала. У них были одинаковые хлопчатобумажные рубашки и одинаковые улыбки – сухие безрадостные улыбки людей, обладающих властью задавать неприятные вопросы. По мнению персонала, Габриэлю уже давно следовало вернуться в лоно дисциплины. Подобно хорошему вину, его следовало познавать медленно, с обильными комментариями. Он отдал себя в их руки с меланхолическим видом беженца, сдающегося после долгого пребывания в бегах, и последовал за ними наверх.