Дарси Белл - Простая услуга

Жизнь полна неожиданностей.

Я привезла книги. Полное собрание сочинений Диккенса, “Серенаду” Кейна. Какой-то роман Хайсмит – не помню, чтобы я его читала, или, может быть, читала и забыла. Я купила достаточно еды, чтобы продержаться какое-то время, и новый CD-плеер. Я могла слушать свою любимую музыку, а не кошмарных визгливых британцев Шона времен его юности.

В домике не было интернета. К счастью.

Я предприняла некоторые усилия, чтобы замести следы. Я останавливалась в магазинчиках на автозаправках, где, по моей мысли, отсутствовали новейшие камеры видеонаблюдения. И все же, когда меня начали искать, выследить меня можно было бы без особого труда. Видимо, меня искали не слишком ревностно, как бы полицейские ни изображали бурную деятельность и что бы ни говорили Шону.

Я не знала, как обстоят дела, до самого последнего момента. В домике на озере не было ни интернета, ни телевидения.

Я и не предполагала, что в наш план окажется вовлечена моя сестра. Теперь, думая о произошедшем, я понимаю: сестра была необходима, чтобы план сработал. Она была нужна мне, как бывала нужна мне всегда, даже когда я пыталась избежать ее, отвергнуть или игнорировать. Мне с самого начала следовало понять, что Эвелин – часть плана. Я не хотела, чтобы события развивались так, как они развивались.

Я должна была знать. Мы с сестрой всегда знали то или иное друг о друге, не будучи в состоянии объяснить или понять, откуда мы это знаем.

По дороге в Мичиган у меня было достаточно времени, чтобы подумать. Иногда я думала, как порядочный человек, которым хотела быть. Иногда я думала, как коварный маньяк, которым на самом деле была. Я провела ночь в мотеле в Сандаски. В “Мотел Сикс”, где заплатила наличными.

Я добралась до домика на следующий день. Мамин “бьюик” восемьдесят восьмого года стоял на подъездной дорожке. Как бы я хотела, чтобы это оказалась просто машина! Но это была та машина, в которой мы в детстве столько раз чудом избежали гибели. После того как у матери временно изъяли права за вождение в нетрезвом виде, машина оставалась в гараже. Бернис иногда брала ее, чтобы сохранить на ходу, но вынужденная отставка спасла машину от щербин и вмятин, которые наверняка наставила бы ей мать. Я сказала себе, что теперь это машина Эвелин, но от этого мне стало только хуже. Потому что я осознала, что довольно скоро – слишком скоро – эта машина может стать моей. Но что мне с ней делать? Моя сестра умрет, а я буду в другой стране мультимиллионершей, которой ни для чего не нужен побитый мамин “бьюик”.

Дверь домика оказалась заперта. Я постучала. Никто не ответил. Никто не закрепил порванный экран на веранде, и я перелезла через перила. В доме пахло так, словно в нем кто-то умер. В детстве, если такое случалось, мы с Эвелин пугали друг друга, что в стене замурован мертвец. Эдгар По был нашим любимым писателем.

Обычно у стены оказывалась дохлая летучая мышь. Все летучие мыши теперь дохли. Деннис Найлон сделал взнос в фонд исследования болезней летучих мышей, чтобы запустить наш Бэтгёрл-стиль. Это была моя идея. И, как теперь пришло мне в голову, именно этим я и занималась на работе: спасала жизнь умершим летучим мышам.

Господи, как я ненавидела бывать одной в этом доме. Неужели Эвелин передумала? Хоть бы она была здесь. И не мертвая.

На кухонном столе я увидела бутылку апельсинового энергетика, упаковку печенья с маршмеллоу и картофельные чипсы, которые Эвелин ела, когда бывала под кайфом – в такие дни она ела все время.

– Эвелин?

– Я здесь.

Я вбежала в комнату, где она спала, когда становилось холодно спать на веранде. Годами мы делили одну комнату, потому что так здорово было болтать, рассказывать истории и пугать друг друга. Потом годами спорили, какая комната наша. Наконец мы пришли к соглашению, кто где будет спать: первая стадия нашей сепарации.

Я открыла дверь.

Видеть своего двойника – всегда потрясение. Это как смотреть в зеркало – но гораздо, гораздо причудливее. Самое странное теперь было, что мы выглядели настолько одинаково – и настолько по-разному. Волосы Эвелин были всклокочены, словно какая-то мелкая зверушка устроила в них гнездо. Лицо неравномерно одутловатое, кожа прозрачно-голубоватая, как обрат. Когда она улыбнулась мне, я заметила, что у нее не хватает переднего зуба. На Эвелин было несколько свитеров, один поверх другого. Она свернулась под одеялами – и все-таки мерзла.