Дарси Белл - Простая услуга

– В последний раз, – сказала я. – Давай оторвемся как следует. И навсегда изгоним из себя этого демона.

– Вот это предложение, – сказала моя сестра.

Когда я подумала, что сестра зовет меня, чтобы я облегчила ее последние часы (а не чтобы обнаружить, отчасти благодаря мне, резон жить дальше), я прихватила с собой три дизайнерские бутылки мескаля.

Я нашла две рюмки, кружевные от паутины и в пятнышках от мышиного помета. Прошлой ночью я спускала воду в туалете, не задумываясь, но – как и прошлым летом, когда мы приезжали сюда с Шоном – меня поразил тот факт, что водопровод функционирует и есть электричество. Неужели мать – в смысле, Бернис – оплачивала счета и нанимала кого-то, кто не давал трубам замерзнуть? Я промыла стаканчики.

– Давай сядем на кухне, – предложила я.

Кухня была полна привидений. Я правильно думала, что в домике водятся призраки. Бабушка и дедушка, папа и мать – все они присутствовали на кухне, наблюдая, как мы с Эвелин наливаем себе по рюмке и пьем в восемь часов утра. Если это не плохое поведение, то что тогда плохое поведение? Эвелин была счастлива, что у нее в руках рюмка чего-нибудь – все равно чего, – и едва ли заметила, что себе я наливаю всего каплю. Или, может быть, она думала как близнец: чем меньше ей, тем больше мне!

После четырех или пяти рюмок Эвелин сказала:

– Ты помнишь что-нибудь из времени до того, как мы родились?

Так я поняла, что моя сестра на пути к опьянению. Она часто задавала мне этот вопрос, когда напивалась. Забывала, что уже спрашивала об этом.

Я сказала, что не помню. Она сказала, что помнит, как ее пинали.

– У-упс. – Она выдала утомленно-подвывающий звук. – Поговорим о чем-нибудь более приятном?

– Какие у тебя таблетки? – спросила я.

– Желтые, оранжевые и белые.

– Давай примем, – предложила я. – По штучке. И все. Не больше.

– Ты меня просто вынуждаешь, – пожаловалась Эвелин. – Доктор, я не виновата! Это все моя сестра придумала.

Я пошла за ней в спальню. Эвелин всегда ходила слегка враскачку и запинаясь. Она взволнованно помедлила перед выстроившимися на шкафу пузырьками с таблетками, словно фармацевт или как бармен с амбициями миксолога. Наконец решилась и вытряхнула из пузырька две бледно-желтые таблетки, одну из которых дала мне, а вторую оставила себе.

– Я свою приберегу, – сказала я.

– А я свою приму сейчас. Если не возражаешь.

– Действуй.

– Лучше отнесу моих малюток на кухню. Меньше гулять туда-обратно. Обеспечим сохранность.

Я могла остановить свою сестру, но не остановила. В конце концов, это одно и то же: я не убивала ее, но я не остановила ее.

Эвелин выстроила пузырьки на кухонном столе в ряд и сказала:

– Вообще, мне не стоит… – Сестра помолчала, словно давая этой мысли время окатить ее и отхлынуть. – Моя схема приема лекарств. – Она открыла первый пузырек и вытряхнула леденцово-голубую таблетку в форме сердечка.

Сестра смягчилась, стала даже сентиментальной. Через какое-то время у меня возникло ощущение, что на самом деле она говорит не со мной. Эвелин коротала время, ждала. Она уже была в пути.

– Первое воспоминание? – спросила я.

– Наволочка с лошадками.

– Обои, – сказала я. – Обои с ананасами возле нашего манежа.

– А я? – спросила сестра. – Меня ты помнишь?

– Я помню, что мое имя было твоим первым словом.

– Похоже на правду, – сказала Эвелин. Налила себе еще и взяла другую таблетку. – У меня довольно высокая толерантность.

– У меня тоже была, – сказала я. – Как тебе известно.

– Молодец. – Эвелин чуть подняла рюмку, словно произнося тост, и сердито дернула головой – движение, унаследованное от матери. – За мою потаскуху-сестрицу.

– Я люблю тебя, – сказала я.

Мне нужно было донести до нее эту информацию – чем скорее, тем лучше.

Эвелин не сказала в ответ, что любит меня. Она закрыла глаза. И сидела с закрытыми глазами довольно долго. А потом произнесла:

– Я могу снова передумать? На самом деле я страшно хочу умереть.

Я могла бы ответить: “Это говорят алкоголь и таблетки. Подожди, протрезвей сначала”. Поверила бы мне моя сестра?

Но на самом деле я сказала:

– Иногда нужно внять голосу сердца. Ты сама знаешь, что для тебя лучше всего. Делай, что тебе нужно. Обо мне не беспокойся. Мне будет тебя не хватать, но я выживу.

Бледное личико моей сестры побелело от потрясения. Она уставилась на меня. Неужели я даю ей добро? Неужели я хочу , чтобы она умерла? Я не сказала ей – живи. Не предложила ей защиту.