Дарси Белл - Простая услуга

– Привет, Эв, – сказала я.

– Привет, Эм, – сказала она. И мы обе расплакались.

Не помню точно, когда я перестала говорить людям, что у меня есть сестра. Примерно когда переехала в Нью-Йорк. Меня уже тошнило говорить, что у меня есть сестра-близнец. Чужие люди тут же начинали выспрашивать или думали, что знают что-то обо мне. Неужели они не видят, как утомительно отвечать на одни и те же вопросы? Разнояйцевые или идентичные? Одевались одинаково? Вы близки? У вас был тайный язык? Есть что-то странное в том, чтобы быть близнецом?

Это было странно, и это странно до сих пор. Но совсем не так, как я могла – или хотела – объяснить. Иногда, после того как я начала делать вид, что у меня нет сестры, я почти забывала, что она у меня есть. С глаз долой – из сердца вон. Так было проще. Меньше боли, меньше вины, меньше горя, меньше беспокойства.

Никто на работе не знал, что у меня есть сестра-близнец. Когда мы с Шоном в первый раз играли в нашу игру “чье детство было несчастливее?”, он сказал мне, что был единственным ребенком, и я ответила: “Ах, бедняжка! Я тоже!” После этого трудно было бы объяснить, как я могла забыть, что у меня есть сестра. Во всех отношениях проще держать существование Эвелин в тайне. Объявись она у меня дома, меня ждало бы серьезное объяснение. Но этого не случилось. К тому времени моя работа сделала меня экспертом в объяснении необъяснимого: контролировании информации.

Время от времени я испытывала себя, свою удачу и людей вокруг меня, предоставляя им возможность угадать правду. Поинтересовался ли Шон, почему я потратила целое состояние на ту фотографию Дианы Арбус, с близнецами? Почему я так люблю ее? Конечно, нет. Это произведение искусства. Хорошая инвестиция – так он, наверное, думал. Правда заставила бы его задуматься, что за человек его жена. Что означало – ему пришлось бы задумываться чаще, чем он это делал.

В первое время, когда Стефани приезжала ко мне, я настойчиво показывала ей фотографию и говорила, что ценю ее больше всего остального в моем доме. Но она лишь думала, что это доказательство моего очень хорошего – очень дорогого – вкуса. Миллионы людей обожают эту фотографию. Нормальные люди не смотрят на изображение, спрашивая себя: а которая из близнецов – я?

Я была доминирующим близнецом. Я первая вылезла на свет. Я первая пошла и заговорила. Я отнимала у Эвелин игрушки. Я доводила ее до слез. Я защищала ее. Я толкала ее на риск. Именно я показала ей, где мать прячет джин и как заменять джин водой. Я дала ей ее первый косяк, пригласив покурить траву со мной и моими друзьями. Именно со мной она разделила свою (нашу) первую таблетку кислоты, я дала Эвелин ее первую экстази, я взяла ее на ее первую оргию в Детройте.

Откуда мне было знать, что ей понравится балдеть даже больше, чем мне? Или что для нее окажется труднее оставаться трезвой? И что кошмар скуки будет мучить и ее, но иным, гораздо более опасным образом? Она была тем близнецом, который слабее.

Я принесла телефон на кухню и включила свет. Было холодно, но я боялась надолго отложить телефон, чтобы включить обогреватель. Я боялась, что она повесит трубку или исчезнет. Снова.

– Где ты? – спросила я.

– Не знаю. Где-то в Мичигане. Знаешь что? Я угнала мамину машину.

– Очень мило. Можно расслабиться, мир стал безопаснее.

Эвелин рассмеялась.

– Думаю, мама водила машину не так уж много.

– Ну и слава богу, – отозвалась я. – Помнишь, как она ехала задом по нашей дорожке, съехала в канаву, и нам пришлось вызывать тягач, чтобы вытащить ее оттуда?

– Я не многое помню, – сказала Эвелин, – но это помню точно.

Я тогда подумала, и моя сестра тоже, что мы единственные, кто это помнит. Я посмотрела на руку, держащую телефон, сфокусировалась на татуировке, уже почти невидной. Теперь я смогла увидеть Эвелин: ее запястье, ее татуировку.

Мы сделали татуировки после нашей самой тяжелой ссоры. Я нашла в ящике ее комода комплект – шприц, ватку, ложку, резиновый жгут. Да, и пакетик белого порошка.

Нам было семнадцать.

К тому времени я уже кое-что подозревала. Эв начала носить длинные рукава, а руки у нее всегда были красивые, красивее моих; у меня от солнца веснушки. Я знала, что найду, еще прежде чем нашла это. Но у меня был шок. Все оказалось на самом деле. Моя сестра не шутила.

Я начала орать на нее, вопила, что она не может поступать так с собой. Со мной. Она сказала, что это не мое дело. Мы не один человек.