Эндрю Дэвидсон - Горгулья

— Марианн! — воскликнул я.

— Бинго! — согласилась Джек. — Только имя она тогда носила другое. Она была Джейн Доу — так называют всех безымянных бродяжек, а ее как раз и подобрали на улице.

Марианн Энгел — не настоящее имя! Я так удивился, что Джек не смогла сдержать ухмылки. Ей было приятно, что я по-прежнему не знаю кое-чего о нашей общей подруге, а она знает.

— Медсестра сказала, что девочку нашли без всяких документов, и отпечатки пальцев тоже ничего не дали. Она не хотела — или не могла — ничего рассказать о своем прошлом. То ли родители ее умерли, то ли просто бросили, кто знает? Потом она вдруг попросила врачей называть себя Марианн Энгел. В общем, через несколько дней мне захотелось с ней поздороваться. Она тогда была стеснительная. Не стала показывать мне свои рисунки. Но я часто просила, и в один из следующих визитов она, наконец, согласилась. Я обалдела! Думала, увижу непонятные каракули, а там были фантастические создания, чудовища, и все такие страшные, но в то же время какие-то хрупкие… С живыми глазами…

Джек замолчала.

Я смотрел на нее сквозь прорези своей, маски и на миг испугался, не добавит ли она и про мои глаза чего-нибудь такого.

Но она лишь отхлебнула еще бурбона и продолжила рассказ.

— Она говорила, что вообще-то не рисует… Что она скульптор, а эти создания ждут, когда их выпустят из камня.

— Значит, — переспросил я, — даже в детстве…

— Даже в детстве, — подтвердила Джек. — Меня, понимаешь, все это как бы восхищало… но я в искусстве ни черта не смыслила. Я и теперь, наверное, почти ничего не знаю. Но вот что наверняка понятно: у нее какое-то уникальное видение. Мне понравилось, и, похоже, многим другим тоже нравится. Но тогда я просто кивнула, — черт возьми, а что мне оставалось?

Шли месяцы; я навещала маму, а Марианн все показывала мне свои рисунки и… я не знаю… как-то ко мне привязалась. Наверное, мне было ее жалко. Она была совсем юная… а я ведь и сама знала, каково это — застрять в неподходящем месте. Психушка хорошо годилась моей маме, это без вопросов, но для Марианн место было неподходящее.

— И что же дальше?

— Врачи все пичкали ее лекарствами и наконец нашли комбинацию, которая подействовала, и состояние ее стабилизировалось. Знаешь, Марианн вполне нормальна, пока принимает таблетки. Но ей всегда казалось, это яд для ее сердец… — Джек помолчала. — Да уж… это тоже старая фантазия. Я однажды даже настояла на рентгене и показала ей единственное сердце, да только она мне не поверила.

— Но как же?..

— Сейчас доскажу, если ты заткнешься! — Джек махнула на меня китайскими палочками с зажатым кусочком курицы. — В общем, врачи, когда вправили ей мозги, отослали в реабилитационный центр, и в итоге она пошла работать в кафе. Тарелки мыла, можешь себе представить? Я, как прознала, пошла к ней — обнаружив по локоть в грязной воде, ни о чем больше думать не могла, только о ее невероятных рисунках. К этому времени она уже успела сделать себе первую татуировку — ну, ту, с латинскими фразами на руке. Я поинтересовалась зачем, а она заявила, что камни слишком дороги, а собственное тело тоже можно в качестве холста использовать. Остальные ее татуировки тоже появлялись, когда ей почему-либо нельзя было резать в камне. Ну ладно, я сказала, черт с ним. Если так уж ей необходимо вырезать, я помогу. И оплатила ей вечерние курсы, хоть у меня всего и осталось что немного денег от отца, а дома еще и двое детей было. Дурильник какой-то, да?

Еще какой, подумал я, но все же (хотя, конечно, не высказал это вслух) как чудесно, а? Джек взяла еще одну сигарету из пачки Марианн Энгел — потому что сама Джек не курит, о чем не раз мне заявляла, — и продолжила рассказывать. В самые драматичные моменты она тыкала сигаретой в воздух, как будто пыталась полопать невидимые шарики.

— Преподаватель говорил, что Марианн — талант, что долото ей — как родное… Когда у меня не осталось бабла, чтоб платить за ее уроки, пригласил Марианн все равно приходить на занятия. Сказал, что когда-нибудь будет хвастаться, что учил ее лично. И вот я приняла еще одно дурацкое решение и предложила Марианн стать ее агентом.

Она согласилась, хотя я сразу же призналась, что ни черта не смыслю в продаже произведений искусства. Но моих знаний хватило на то, чтобы раздобыть ей относительно приличный набор инструментов, с распродажи… просто удача новичков, да… ну, потом несколько каменных плит. Первый кусок был просто ужасный, дешевый, практически крошился под стамеской, понимаешь? И все равно — вот она вызволяет горгулью, и та вполне себе ничего. И у меня теперь есть статуя, которую нужно продать, чтобы были деньги на покупку следующего каменюки, и я беру напрокат этакий раздолбанный древний фургон, гружу здоровенную фигуру и начинаю ездить по разным галереям.