Джудит Гулд: Навсегда

«Интересно, — думал Джед Савитт, — как она будет выглядеть раздетой, с распущенными волосами? Насаженная на две бейсбольные биты?»

— Прежде чем мы продолжим, давайте уточним некоторые моменты, — голос Стефани звучал сухо, по-деловому. — Я не напрашивалась на этот визит. Ваш адвокат позвонил нам и предложил мне эксклюзивное интервью. Вы видите эту дверь?

Она указала на дверь. Джед кивнул.

— Либо вы ведете себя прилично, либо мы со съемочной группой выходим прямо через эту дверь и на этом все закончится. Чао, беби. Это понятно? Выбор за вами. Что вы ответите?

Губы Савитта искривились в ухмылке, взгляд же оставался по-прежнему мертвым.

— Вы знаете, вы крутая женщина, — сказал он с восхищением. — Вы точно раньше не были тюремной надзирательницей?

Стефани отодвинула стул.

— Ну ладно, ладно. — Самый знаменитый убийца Америки махнул рукой в сторону Расти Шварца и Роба Манелли. — Скажи им, чтобы включили камеру.

Шварц и Манелли вопросительно посмотрели на Стефани.

— Хорошо, ребята, — кивнула она, — вы слышали его слова. Начнем с того момента, где мы остановились.

Щелкнув, софиты наполнили комнату белым светом, зажужжала видеокамера.

Стефани положила ногу на ногу и продолжила интервью.

— Итак, Джед, до приведения приговора в исполнение остался один час. Хотели бы вы перед смертью сказать что-нибудь семьям ваших жертв?

Он улыбнулся.

— Стефани, — он фамильярно, как это принято на телевидении, обратился к ней по имени, — это не были мои жертвы. Как вы знаете, меня обвинили в… э… да, преступлениях. Но я не признал этих обвинений.

— То есть вы утверждаете, что вы не совершили двадцать восемь убийств?

— Именно это я утверждаю вот уже семь лет, но никто не желает слушать. — Он улыбнулся в камеру, обнажив два ряда очень белых и очень ровных зубов.

— Испытываете ли вы враждебность по отношению к обществу в связи с вашим приговором?

— Враждебность? — Он быстро моргнул. — Почему я должен испытывать враждебность?

— Если вы невиновны, как вы утверждаете…

Он пожал плечами.

— Да вся жизнь — это тот же хренов приговор. Но на ваш вопрос я могу ответить так: нет, я не сержусь. Вы неправильно все понимаете. Вовсе не общество хочет посадить меня на электрический стул, Стефани. Это идиот прокурор и идиоты судьи. Не говоря уже обо всех этих обманутых родственниках, которые жаждут крови — все равно чьей.

— В таком случае вы полагаете, что присяжные были несправедливы по отношению к вам?

— Присяжные? А кто они, эти присяжные? — Он презрительно фыркнул. — Почтовые работники? Домохозяйки? — в голосе послышалось омерзение.

Стефани знала, что в свете мощных софитов, направленных прямо на него, его глаза станут похожими на головки серебряных булавок.

— Может быть, вы мой присяжный заседатель, Стефани?

Ну вот, опять началось! Возьми себя в руки. Задавай вопросы. Ну хорошо, крутой мужик. Посмотрим, как ты проглотишь этот вопрос.

— Скажите, Джед, — она говорила подчеркнуто ровным, спокойным тоном. — Вы боитесь смерти?

Он, не отводя глаз от Стефани, продолжал улыбаться.

— Я бы солгал, если бы сказал, что нет. Видите ли, Стефани, мы все боимся смерти. Покажите мне мужчину или женщину, которые не хотели бы жить вечно, и я покажу вам обманщика. — Он помолчал. — А разве вы не хотите жить вечно, Стефани? — Его голос понизился до чуть слышного шепота.

Она почувствовала, что у нее зашевелились волосы на голове.

Казалось, повисшая в камере тишина гудела, и негромкий телефонный звонок прозвучал в ней взрывом бомбы. Все вздрогнули и уставились на аппарат — кроме Стефани. Ее глаза были прикованы к Джеду.

«Он надеется, что это звонит губернатор штата с известием об отсрочке» , — подумала она.

Начальник тюрьмы, высокий, крепко сложенный человек, с волосами цвета «перец с солью», после второго звонка поднял трубку.

— Смотритель Вудс у телефона. — Какое-то время он слушал, затем рявкнул: — Черт побери! Переведите звонок на линию один-шесть. И, Христа ради, не занимайте больше эту чертову линию! — Он сердито бросил трубку.

Стефани продолжала смотреть в глаза Савитту. Она видела, что надежда, зажегшаяся было в них, угасла, подобно свету выключенной лампочки.

— Это вам звонили, мисс Мерлин, — раздался голос начальника тюрьмы.

Она повернулась к Вудсу.

— Кто это был?

— У меня не было времени спросить: нам нужно держать эту линию свободной для связи с губернатором или Верховным Судом. Если вы хотите ответить, звонок переведен туда, в комнату прессы. — Он кивнул в сторону стальной двери.