Джудит Гулд: Навсегда

— Да, пожалуй, что-то вроде того, — сказал Карлтон так значительно, что можно было подумать, эти мелочи тяжелым грузом давят на его сознание.

— Кроме того, судя по тому, как это было раньше, ты перед выходом книги созовешь пресс-конференцию и выдашь какую-нибудь умопомрачительную информацию, которая заставит публику приподняться на цыпочки? — В ожидании ответа Сэмми украдкой бросил взгляд на друга.

Но Карлтон не клюнул на эту хитрость, благополучно проплыв мимо наживки, заготовленной его другом.

— Пресс-конференция? Гм… — Он задумчиво нахмурился, затем медленно кивнул. — Да. Думаю, моему издателю это понравится. Пикантная новость… что-нибудь завлекательное… чтобы разжечь интерес публики. Надо не забыть. Поможет сбыту книги.

Сэмми сдержал стон беспомощности. Выведать у Карлтона что-нибудь не легче, чем открыть пальцами устрицу с плотно захлопнутыми створками.

— А этот лакомый кусочек, который ты преподнесешь публике… Насколько я понимаю, ты уже знаешь, что это будет?

— Вообще-то я уже обдумывал это, — признался Карлтон. — Да.

— И это действительно сногсшибательная новость?

— Да. — Карлтон постарался изобразить на лице неимоверную скуку, будто обсуждаемая тема его нисколько не занимала. Для Сэмми это служило вернейшим доказательством того, что его друг утаивал от него нечто необычайно интересное. Что это может быть?

— Пропавшая запись? — попытался продолжить он свои расспросы. — До сих пор неизвестная студийная пленка?

— Я всегда их ищу. — Карлтон прямо-таки засыпал. « Ты меня в сон вгоняешь », — говорили его глаза.

Сэмми захотелось встряхнуть его, крикнуть прямо в ухо: «Ты докопался до незаконнорожденного ребенка?» Но Карлтон словно не слышал.

— Конечно, я перелопатил все. Когда пишешь биографии, приходится копать глубоко и еще глубже. Ты не представляешь, какие тайны порой скрыты в головах самых обычных людей. А уж если речь идет об ушедшем гении, наверняка секреты, которые он или она хотели бы унести с собой в могилу, спрятаны с особой тщательностью.

— Карлтон, ты первоклассный конспиратор! — обиженно сказал Сэмми. — Неужели сорок лет дружбы для тебя ничто? Ты же знаешь, я умею хранить тайны. А ты себя ведешь так, что можно подумать, ты нашел лекарство от рака.

Карлтон только улыбнулся.

— Ты же знаешь, как я ненавижу загадки, — тоскливо тянул Сэмми.

— Но эта стоит того, чтобы подождать ответа на нее, мой друг. Ты сам увидишь.

— Ну что ж, раз ты так считаешь, — сдался Сэмми, прекрасно зная, что все дальнейшие попытки бесполезны.

«А это говорит только об одном, — думал Сэмми. — Он обнаружил что-то действительно сногсшибательное. Но что это может быть?»

Они немного помолчали. Поток людей, выходивших из оперы, распадался на тонкие ручейки. Опустевшая площадь вдруг стала мрачной и пугающей.

Сэмми вздохнул.

— Пора идти, — пробормотал он, поднимаясь. — Иначе мы можем стать чудной приманкой для грабителей. — Он поправил гвоздику в петлице.

Опершись на трость, Карлтон встал, и друзья, спустившись по ступеням, медленно побрели к пересечению Колумб-авеню и Бродвея, где они и расстались, на прощание обнявшись и договорившись созвониться в ближайшее время. Сэмми, как обычно, легким стремительным шагом направился вниз по улице; Карлтон, как обычно, медленно пошел, прихрамывая, в другую сторону.

Он не мог удержать смешок. Если бы только Сэмми знал! Но даже если бы он и рассказал другу, какую новость припас, тот все равно бы ему не поверил. Да и никто бы не поверил. «До недавнего времени я бы и сам не поверил», — напомнил он себе.

До дома Осборна под номером 205 Пятьдесят седьмой Западной улицы, старинного особняка с квартирами люкс, в одной из которых он и проживал, было уже недалеко. Красноватый камень, симметрично расположенные эркеры, общий стиль палаццо времен Ренессанса придавали зданию достоинство, которому не могла повредить въевшаяся в стены грязь и магазинные витрины первого этажа.

Консьерж приветствовал его улыбкой.

— Опять опера? — спросил он, придерживая дверь. Карлтон рассмеялся, махнув тростью.

— Тебе следовало бы стать детективом, друг мой. Редким степовым шагом, весьма неуклюже имитирующим Фреда Астера, Карлтон прошел к лифтам. Это означало, что у него прекрасное настроение и что энергия переполняет его.

Продолжая неловко пританцовывать, он вошел в свою роскошную квартиру. Она была огромна — тем более для одинокого человека и тем более для такого, чьи потребности уменьшались с каждым прожитым годом. На его взгляд, там было слишком много комнат, в которых было слишком много безделушек и прочих вещиц, словно притягивавших к себе пыль, — собравшаяся за его жизнь коллекция — коллекция просто вещей. Забавно: чем старее становится человек, тем меньше для него значит материальный мир.