Джудит Гулд - Навсегда

Мгновенно в памяти вспыхнули слова Эдуардо: «В путешествии по Амазонке они заразились очень редкой, неизлечимой болезнью».

Еще до того как хирург начал рассверливать череп, Стефани, спотыкаясь, отошла от двери. Всхлипывая, она прошла по белому кафельному полу и вырвалась в коридор, хватая ртом воздух. Прислонившись к прохладному кафелю стены, она обняла себя руками и стала раскачиваться — вперед-назад, вперед-назад.

Сатанинский ужас только что увиденного не отпускал ее. «И я даже не попыталась остановить их!»

Послышались торопливые шаги.

— Стефани? Стефани! — тихо повторял Джонни, обнимая ее. — Ну ладно, ладно.

— Не ладно! — задыхаясь, прошептала она. Истерический приступ, охвативший ее, не отпускал.

Благотворительные полеты! Какой страшный цинизм! Она заплакала. Здесь не спасали жизнь — здесь ее отнимали. И уж если она узнала об этом, то Эдуардо наверняка знал. Он не мог быть настолько слепым, чтобы ничего не замечать… или?

Редкая неизлечимая болезнь!

И как непринужденно он произнес эти слова! «Мой возлюбленный! Да как я могла позволить ему прикасаться ко мне?»

Ей хотелось кричать, кричать бесконечно, чтобы, может быть, выкричать из себя эту боль.

Один день — привозят, на следующий — увозят. И так много дней подряд они убивали — только для того, чтобы оставаться молодыми. По формуле, составленной доктором Васильчиковой! Какое-то ведьмино варево, для которого использовались энзимы доноров — детей.

— Эй, Стеф! — тихо позвал Джонни, осторожно вытирая с ее лица слезы. — Все будет в порядке. Мы сделаем так, что все будет в порядке.

«Да кто же в силах исправить то, что уже сделано?»

Но вдруг ее истерический приступ сменился холодной, расчетливой яростью. Она. Она все это разрушит. Не оставит камня на камне. Сметет с лица земли страшную империю де Вейги.

И с той же ледяной ясностью, с которой пришло к ней это решение, она поняла, как именно она это сделает. Ключ — вот он, в кармане брюк.

Она вынула свою пластиковую карточку и записную книжку.

«Это мои карающие мечи!»

Стерев со щек ладонями слезы, она повернулась к Джонни.

— Ты все здесь знаешь. — Она говорила таким спокойным и уверенным голосом, что Джонни похолодел. — Мне нужен компьютер, подключенный к основной компьютерной сети. Он должен стоять в каком-то тихом месте, где я спокойно могу поработать. Так, чтобы никто не заглядывал мне через плечо и не задавал вопросов.

Джонни вздохнул с облегчением. «Теперь я снова вижу свою Стефани! — подумал он. — Знакомый взгляд! Ее хватка вернулась!»

— Ну что? — холодно потребовала Стефани. Он задумался, потом щелкнул пальцами.

— Я знаю такое место!

— Тогда пошли туда прямо сейчас, и ради Бога, быстрее!

В этот миг в миле от них колеса самолета коснулись посадочной полосы.

Прибыл полковник Валерио.

— Чей это кабинет? — спросила в изумлении Стефани. — Господа Бога?

Они с Джонни стояли в самом высоком помещении всего комплекса в вершине пирамиды.

На улице было темно, и им показалось, что они в открытом космосе. Почти полная луна посеребрила все металлические предметы в кабинете, наложив на них таинственные глубокие тени. Снаружи здания сверкали платиной, усиливая фантазии луны. Стефани казалось, что, если бы сейчас протянуть руку через стеклянную оболочку пирамиды, можно набрать пригоршню звезд.

Джонни разрушил очарование, резко щелкнув выключателем.

В огромном помещении было пусто, если не считать двух предметов мебели. Гигантский деревянный стол с украшениями из золоченой бронзы — наверное, он был достоин Версаля — и стул — огромный трон, обитый голубой кожей.

— Так что? — настаивала Стефани. — Ты не ответил на мой вопрос.

— Какой? — с невинным видом спросил Джонни.

— Чей это кабинет?

— А как ты думаешь? — ухмыльнулся Джонни.

Она вздохнула.

— Эдуардо.

Джонни опять ухмыльнулся.

— Ты должна признаться, что такой кабинет нам как раз и нужен.

Стефани хрипло рассмеялась. «Да уж! — подумала она. — Лучшего места, чтобы начать разрушать эту зловещую империю, просто не найти. Эдуардо не меньше своих родителей заслуживает грядущей кары».

Джонни обернулся к ней.

— Перестань винить себя, — тихо проговорил он — Там мы ничего не могли сделать, мы были бессильны. Если бы мы подоспели чуть раньше, мы могли бы спасти эту жизнь — во всяком случае, отодвинуть эту смерть. А ежедневные обязательные убийства? — Он покачал головой. — Единственное, чего мы бы добились, — тут же вырыли себе могилы.