Татьяна Степанова - Царство флоры

— Боже мой… но это же так глупо…

— Более того, ряд свидетелей показал, что, по их мнению, гражданка Ойцева приревновала вас к этим самым посетительницам. И угроза была реальной, она угрожала убийством.

— Аля очень вспыльчива. Импульсивна.

— Она занималась раньше спортом?

— Да, бегала на лыжах. Называется «биатлон». Ушла из спорта после травмы.

— В биатлоне не только на лыжах бегают, но еще и стреляют. Ойцева метко стреляет?

Фаина подняла голову. Вот сейчас она не притворялась, не играла – она действительно была ошеломлена.

— Что вы хотите этим сказать? – спросила она тихо.

— Я задам вам тот же самый вопрос: вас не удивляет, что люди, которые к вам неравнодушны, умирают?

— Я не знаю. Она действительно отлично стреляет. И она порой очень резка, но… Вы что, в самом деле решили, что… – Фаина снова прижала ладонь к губам. – Нет, я и думать про такое не хочу.

— Думать всегда полезно, Фаина Игнатьевна, – назидательно изрек Колосов. – Вот взгляните на фото еще раз. Это Голиков, а это вот Арнольд и Суслов. Их застрелили – всех троих. А Голикову еще и нанесли рану холодным оружием. Возможно, ножом. Ничего не хотите добавить к сказанному?

Фаина молчала. Закурила новую сигарету. Взяла со стола снимок, где крупным планом было запечатлено обезображенное, окровавленное лицо Марата Голикова.

— Я никогда никому не хотела причинять зла, – тихо сказала она.

— Охотно в это верю.

— Я должна вам помочь?

— Это было бы здорово, – Колосов усмехнулся.

— Ладно. Попробую. – Фаина открыла сумку, порылась там. – Вот. Это валялось у нас в спальне на полу. Выпало из Алькиной косметички.

И она решительным жестом выложила на стол перед Колосовым патрон.

Сергей Тихомиров, как только Колосов покинул дачу, сразу же позвонил на мобильный Балмашову. Рассказал обо всем.

— Этот дотошный опер спрашивал, где я был прошлой ночью. Андрей, ты слышишь?

— Я слышу, слышу.

— Я подумал, ты отвлекся, не слушаешь меня.

— Я сейчас в Старогрязнове, на вилле Гурнова. Тут Марина приехала, привезла то, что я просил. Ну и что же этот опер?

— Он меня выслушал и сказал, что это не алиби, – усмехнулся Тихомиров. – Да еще моя Дашка, как назло, фортель выкинула, закатила мне сцену ревности, удрала… Но, черт возьми, как такое могло случиться с Маратом? Какой он был, ты помнишь? И чтобы вот так глупо пропасть, не за понюх табаку… Вот живем, а? Андрей, этот опер про тебя спрашивал. Так что жди, наверняка припрется.

— Что ж, встретим его.

— Мне утром Флоранс звонила. Я ничего не понял, чего она хотела.

— Она… ну, ты сам понимаешь, очередной заскок. Не обращай на нее внимания. Сейчас закончу тут и поеду домой. В чувство приводить.

Балмашов разговаривал с Тихомировым, сидя на верхней ступеньке стремянки, установленной в той самой оранжерее, где составлялось декоративное зеленое панно, некогда так поразившее Колосова. Сейчас оно было готово примерно на две трети. Посреди оранжереи в деревянных ящиках горой были навалены пластиковые емкости с землей – уже использованный материал.

Возле стремянки стояла Марина Петровых. Она только что приехала в Старогрязново на машине. Позади нее переминался с ноги на ногу один из китайцев – помощников Балмашова. Он держал в руках точно такие же пластиковые емкости, но уже с растениями.

Марина терпеливо ждала, когда Балмашов закончит разговаривать. Смотрела на него снизу вверх. На ней был яркий оранжевый топ, который она купила в одном из магазинчиков в Иерусалиме, и коричневая юбка в стиле «хиппи», расшитая стеклярусом и ракушками. В последнее время она зачастила в солярий и даже записалась на прием к дорогому дантисту с целью отбеливания зубов. Не то чтобы она решила претворить в жизнь тот лукавый совет Тихомирова по изменению своего имиджа, но все же…

Балмашов спрятал мобильный в карман. С минуту задумчиво созерцал зеленое панно.

— Вот, Андрей… Андрей Владимирович, я все привезла. Полынь Стеллера, – Марина обернулась к китайцу и забрала у него емкости, – микробиота и мхи…

— Это никуда не годится.

— Но я выбрала лучшие экземпляры, лучшее, что у нас есть. Ну, если не подходит, можно позвонить в…

— Ни черта у меня сегодня не получается. – Балмашов встал, гибко потянулся на стремянке, балансируя, как акробат, затем спрыгнул. – Не клеится что-то. Только зря вас прогонял сюда из Воронцова, Мариночка.

— Мне это нетрудно. И вообще я рада.