Дэн Уоделл - Кровные связи

Найджел нашел его в зале карт. Положив каталог на стол, отыскал букву «П». Все фамилии указаны в алфавитном порядке. Он листал страницы, пока не обнаружил то, что нужно.

Пфайцер сменил фамилию на Фостер.

Найджел несколько секунд неподвижно смотрел в книгу. «Нет, конечно», — подумал он. Он нашел в каталоге фамилию Фостер. Их было несколько, но там был и Фостер Г., Пфайцер Г., Норфолк-плейс, Пэддингтон, Лондон. Данные записаны по материалам «Таймс» за 25 февраля 1884 года.

Он посмотрел данные переписи за 1891 год. Генри Фостер, детектив полиции, живущий в Норфолк-плейс, Пэддингтон, вместе с женой Мэри. Стэнли, очевидно, к тому времени покинул родительский дом. В 1901 году Генри умер, поскольку Мэри жила одна.

Наверняка совпадение. Найджел позвонил Фостеру на мобильный. Он был отключен. Он позвонил Хизер. Она ехала к нему навстречу.

— Я нашел Пфайцера.

— Хорошо.

— Он изменил фамилию. На Фостера.

Она молчала.

— Вы же не думаете…

— Не знаю! — воскликнул Найджел. — Но нам снова нужно в Центр истории семьи, чтобы все проверить.

И опять такси повезло Найджела в Центр истории семьи. Хизер ждала его там.

— Фостер отправился домой спать, поэтому и отключил телефон. Надо послать к нему кого-нибудь, пусть убедится, что с ним все в порядке, — объяснила Хизер таким тоном, словно им не о чем беспокоиться, хотя ее вид свидетельствовал о том, как она взволнованна.

Найджел проверил свидетельства о смерти Пфайцера/ Фостера. Он умер в 1892 году от рака в возрасте пятидесяти четырех лет. Его единственный сын женился и пошел по стопам отца — служить в лондонской полиции. Начал с констебля, затем стал детективом. У него, было четверо детей и только один мальчик. Стэнли-младший. У него, в свою очередь, родился ребенок, мальчик, Мартин Фостер, а вскоре его отец погиб в Пасхендале в 1917 году. Мартин продолжил семейную традицию, стал полицейским, родил четверых детей, включая двух сыновей: Роджера и Джеймса.

Роджер женился в 1959 году. Найджел решил проверить свидетельства о рождении. В первом квартале в 1960 году у пары родился ребенок.

Грант Роджер Фостер.

Он проверил информацию по девичьей фамилии матери. Тот самый ребенок.

Найджел сел, обхватив руками голову. Фостер — прямой потомок Генри Пфайцера.

Он не заметил, как к нему подошла Хизер.

— Это он? — спросила она.

Найджел кивнул.

— Фостера нет дома, — произнесла она, ее голос дрогнул. — Он был на собрании общества любителей истории семьи с Дринкуотером сегодня вечером. Энди сказал, что ему позвонили, это было как-то связано с расследованием, но Фостер ничего не объяснил. Сел в машину и уехал, не сообщил куда. Телефон отключен. Мы проверили места, где он обычно бывал. И все больницы. Пока ничего. — Хизер глубоко вздохнула. — Он будто под землю провалился.

Он испытал огромное облегчение, вырвав нож из трепещущего сердца несчастной жертвы. Он радовался, что Божий промысел свершился, еще одним пьяным глупцом, порочащим Его творение, стало меньше; и теперь он мог обратиться к следующей цели. «Будь яростным, но не греши, — сказал Господь. — Не позволяй гневу затмить твой разум».

Его праведный гнев пронизывал бренное тело. Голова стала тяжелой. Но близился час, когда солнце сядет, и он примет щедрые дары в райских кущах.

Пьяница умирал, хрипя что-то, бессвязно бормоча и цепляясь за свою жалкую жизнь. В ночи он слышал отдаленный рев поездов, прибывающих на вокзал Пэддингтон. Эти вопли да свист холодного ветра были единственными звуками, доносившимися до него. Он стоял и ждал, пока пьяница перестанет наконец сопротивляться смерти. Когда жертва оставила тщетные попытки поднять израненную грудь и затихла, он ушел. Он достал из кармана часы и проверил время. Пора приступать к исполнению последнего акта пьесы.

Он свернул с Пауис-сквер на Талбот-роуд. Двинулся налево мимо храма Всех Святых, чей шпиль величаво выступал из тумана. Один раз печально прозвенел колокол. Позади него послышались какие-то голоса, короткий свист. Но туман надежно скрывал его.

Дорога вывела к Портабелло-роуд, к ней он не испытывал ничего, кроме отвращения; здесь на извилистом пути лавчонки соседствовали с рынками и магазинами. Мимо прошагали полицейские с встревоженными лицами. Он прибавил шаг, держа руку в кармане и сжимая рукоятку ножа, прошел под железнодорожным мостом, повернул налево и направился вниз по Пэмбер-роуд.

Вокруг было тихо. Дома — темные и молчаливые — возвышались над магазинами. Все спали. Он думал об их жителях, как они спят в теплых кроватях, не зная о трусливой злобе мира, которую носят в себе от рождения. Этот мир — неподходящее место для невинных и чистых душ.