Стив Берри - Александрийское звено

— Откуда все это? — спросил он.

— Из сердец мужчин и женщин.

Философ внутри его сразу же разгадал эту загадку.

— Бен-Гурион рассказал эту историю в тысяча девятьсот семьдесят третьем году, за несколько дней до своей смерти, — проговорил Иона. — Некоторые утверждали, что он бредил, другие считали, что старик тронулся умом. Но, что бы он ни узнал в той библиотеке, он сохранил это при себе. Доподлинно известно одно: после тысяча девятьсот шестьдесят пятого года политика и образ мысли Бен-Гуриона изменились кардинальным образом. Он словно обрел покой в душе, стал менее воинственным и более миролюбивым, даже заговорил о возможности компромиссов с арабами. Моссад решил, что за этим что-то кроется. Сам Бен-Гурион оказался под подозрением! Это было настолько серьезно, что ему больше никогда не позволили вернуться на политическую арену. Можете себе такое представить? Отца израильской нации заперли в чулан!

— Кто такие эти Хранители?

Иона развел руками.

— В документах никакой информации на этот счет не имеется. Но Моссад каким-то образом узнал об их визитах к тем четырем, которых я упоминал, и оперативно предпринял контрмеры. Кем бы они ни были, Израиль не хочет, чтобы с ними кто-то разговаривал.

— Стало быть, ваши коллеги намерены убрать Хаддада?

Иона кивнул.

— Мы уже об этом говорили.

Сейбр услышал достаточно и поэтому встал из-за стола.

— А как насчет моих денег? — спросил Иона.

Сейбр вытащил конверт и бросил его на стол.

— Полагаю, этого будет достаточно. Дайте мне знать, когда узнаете что-то еще.

Иона сунул конверт в карман.

— Вы будете первым!

Затем он встал и ушел, но не к выходу, а в арку, за которой располагались туалетные комнаты.

«Почему бы и нет?» — подумал Сейбр и последовал за тощим человечком.

Оказавшись перед дверью мужского туалета, он остановился.

Ресторан был заполнен наполовину, свет был приглушенным, посетители были заняты собой, переговариваясь на разных языках.

Сейбр вошел в туалет, запер дверь и быстро огляделся. Две кабинки, умывальник, зеркало и янтарный свет из настенных светильников. Иона заперся в первой кабинке, вторая пустовала. Сейбр взял несколько бумажных полотенец, дождался, когда послышится звук спускаемой воды, и вытащил нож.

Из кабинки, застегивая «молнию» на ширинке, вышел Иона.

Сейбр вонзил нож ему в грудь, рванул его вверх и тут же другой рукой приложил бумажные полотенца к ране. Он видел, как глаза израильтянина сначала наполнились ужасом, а затем помертвели. Удерживая полотенца на ране, он выдернул лезвие из груди жертвы.

Иона осел на кафельный пол.

Сейбр вытащил из кармана убитого конверт, а затем вытер лезвие ножа о штаны Ионы. Взяв труп за руки, он втащил его в кабинку и уложил истекающее кровью тело на унитаз. А затем притворил дверь и ушел.

Выйдя на улицу, Сейбр присоединился к группе туристов, осматривавших городскую ратушу. Гид, пожилая женщина, пересказывала древнюю историю Ротенбурга.

Сейбр внимательно слушал. Часы на башне пробили четыре раза.

— Если вы посмотрите на часы, то сможете увидеть два круглых окошка по левую и правую стороны от них, — говорила гид.

Туристы дружно подняли головы и увидели, как из одновременно открывшихся отверстий появились два механических человечка. Один из них толкал бочонок с вином, а второй поджидал его. Гид рассказывала о том, что означает эта сценка.

Защелкали фотоаппараты, зашелестели видеокамеры. Представление продолжалось около двух минут. Когда Сейбр уходил, он обратил внимание на одного из туристов — мужчину, который торопливо отвел объектив от часов и направил на него.

Сейбр улыбнулся.

Разоблачение становится неизбежным, когда человек встает на путь предательства. К счастью, он узнал у Ионы все, что хотел, и больше не нуждался в этом человечке. Однако теперь израильтяне знали об их контактах. Синее Кресло это, похоже, не волновало. Более того, он просил, чтобы «шоу» было впечатляющим.

И Сейбр это обеспечил.

Для израильтян и для Альфреда Херманна.

Лондон, 14.30

Малоун ждал, когда Джордж Хаддад закончит свои объяснения, но тот никак не мог подобраться к главному.

— Шесть лет назад я написал статью, — говорил палестинец, — относительно теории, над которой работал. Теории, связанной с тем, как Ветхий Завет переводился с древнееврейского языка.

Хаддад стал рассказывать про Септуагинту, появившуюся на свет в первых веках до нашей эры, — самый старый и полный перевод Ветхого Завета на греческий язык, выполненный в Александрийской библиотеке. Затем он стал говорить о Синайском кодексе — рукописном манускрипте четвертого века с полными текстами Ветхого и Нового Заветов. Именно по нему ученые более позднего времени сверяли правильность других библейских текстов, хотя никто не знал, насколько точна была сама Септуагинта. Потом Хаддад дошел до Вульгаты, первого перевода Библии с иврита на латынь, сделанного блаженным Иеронимом. Позднее, в шестнадцатом, восемнадцатом и двадцатом веках, в нее вносились многочисленные изменения.