Стив Берри - Александрийское звено

— И сделать это вы предполагаете за счет Александрийского Звена?

Он пожал плечами.

— Не знаю. Это станет проблемой нового президента, и он утверждает, что держит все под контролем.

— Ты так глубоко влез во все это дерьмо?

— Я бы не назвал «дерьмом» пост вице-президента Соединенных Штатов. Благодаря моему ощутимому вкладу в переход власти мои отношения с новым президентом будут особенными: большая ответственность и малая публичность.

Стефани указала на пистолет.

— Ты собираешься убить меня?

— А что мне остается? CD-диск, который ты держишь в руках, наверняка содержит улики против меня. Я не могу допустить, чтобы это выплыло наружу, и поэтому не могу отпустить тебя.

Стефани судорожно думала о том, куда забрали Кассиопею и что с ней могло произойти. События пошли вразрез с их первоначальным планом, и она не ожидала, что Грин сам возьмется за оружие. Одна только мысль буравила ее мозг: во что бы то ни стало протянуть время.

— Меня застрелит генеральный прокурор Соединенных Штатов Америки?

— Я размышлял об этом целый день и наконец пришел к выводу, что выбора у меня нет.

— А как же все те христианские ценности, о которых ты так часто говорил?

— Мы оказались на войне, и правила изменились. Теперь речь идет о том, чтобы выжить, Стефани. Я уже говорил тебе, что прослушал записи тех разговоров, которые были на флэш-картах Дейли. Руководитель аппарата вице-президента много — чересчур много! — разглагольствовал о двадцать пятой поправке к Конституции, процедуре передачи президентской власти. Это не преступление, но может вызвать ненужные вопросы. Дейли, несомненно, собирал улики. На том диске, который сейчас у тебя, содержится еще больше всего. Он должен исчезнуть. Твоего тела, разумеется, никогда не найдут. В посольстве Саудовской Аравии уже ждет гроб. Один из их сотрудников умер, и родственники хотят похоронить его на родине. Ты совершишь полет специальным дипломатическим рейсом в самой что ни на есть тесной компании с этим беднягой.

— Ты просчитал каждую мелочь, не так ли?

— Друзья могут быть очень полезны. Я не понимал этого много лет, но теперь мне нравится работать в команде. Арабам нужно только одно — уничтожение Израиля, и мы пообещали им, что это можно устроить. Евреи думают, что в этом деле саудовцы действуют на их стороне, но это не так. Они работают с нами, и так было с самого начала.

— Им невдомек, какие все вы лживые и двуличные свиньи. Вас заботят только две вещи: власть и деньги. И больше ничего.

— Хочешь еще что-нибудь сказать?

Стефани мотнула головой.

И после этого грянул выстрел.

Вена

Торвальдсен стоял рядом с Гари. Он позвонил Джесперу сразу же после того, как они вышли из schmetterlinghaus, и велел прислать машину с шофером. Когда они окажутся на пути в Копенгаген, он проинструктирует своего помощника, чтобы тот отпустил Маргарет. Датчанин не позаботился о том, чтобы забрать их вещи, на это не было времени. Единственное, что он держал в руках, был атлас из библиотеки, в который были вложены письма святого Августина и святого Иеронима.

Автомобили подъезжали и отъезжали от лужайки перед домом по дорожке, ведущей к главным воротам. Не все члены ордена постоянно находились в поместье. Некоторые остановились у друзей или поселились в своих любимых венских отелях. Некоторых он узнавал, обменивался с ними приветствиями или несколькими ничего не значащими фразами. Это позволило ему не торчать на лужайке подобно истукану, а смешаться с другими гостями. Однако им было необходимо уезжать — как можно скорее, пока не очнулся Херманн.

— Нам грозит беда? — спросил Гари.

— Пока не знаю, — ответил датчанин, и это было правдой.

— Здорово вы врезали этим двоим, — уважительно заметил мальчик.

Торвальдсен видел, что парень действительно находится под впечатлением его «бойцовского искусства».

— Действительно неплохо получилось.

— Не хотел бы я оказаться в оранжерее, когда они оклемаются!

Торвальдсен тоже не испытывал такого желания.

— Мы обязаны сохранить эти письма, но, боюсь, хозяин дома ни за что не допустит этого.

— А что с его дочерью? Ее судьба, по-моему, совсем его не волнует.

— И видимо, никогда не волновала. Ее похищение стало для Херманна неожиданностью, которая заставила его ненадолго растеряться, а нам дала время для действий. — Торвальдсен задумчиво помолчал, вспоминая собственного сына, и добавил: — Людей вроде Альфреда Херманна редко заботят их родные.