Пи Трейси - Снежная слепота

Он отлично справлялся. В прошлом. Справлялся, пока эта проклятая долбаная шлюха не засадила его в тюрьму. И он совершенно не был уверен, сможет ли после этого жить с ней. Она даже не может себе представить, на какие мучения его обрекла, словно он сидел в аду день за днем, месяц за месяцем, год за годом, и знал, что никогда не сможет вытравить из памяти эти воспоминания, как бы ни стараться. Она-то такой боли уж никогда не испытывала.

Он чувствовал, как в нем вскипала и жгла его ярость от этой несправедливости, и его гнев, столь чистый и высокий, одарил его моментом ясности, которую он искал, – как всегда и было. Внезапно он четко понял, что ему делать. Он должен показать ей, что такое боль, заставить ее понять, что она с ним сделала. Только так можно восстановить справедливость. Пришло время платить по счетам.

А затем ему, скорее всего, придется убить ее, потому что она не вынесет пути на юг, когда он кончит учить ее.

Теперь снег шел густой пеленой, видимость была такой плохой, что он чуть не уткнулся в изгородь, не заметив ее. После небольшого дружеского увещания Стив Дойл оказался настолько любезен, что предупредил его о всей системе безопасности в Биттерруте, так что он подготовился к встрече с изгородью – ножницы, которые он нашел в ящике с инструментами в подвале, помогут справиться с ней.

Он чуть внимательнее присмотрелся к изгороди в поисках тех видеокамер, о которых ему говорил Дойл, – на металлическом шесте примерно в трех футах справа от него торчала какая-то штука, которая могла быть камерой, но она была настолько залеплена снегом и льдом, что не могла видеть ничего, кроме сплошной белизны. Да, сегодня удача в самом деле на его стороне.

Он опустился на колени и пустил ножницы в ход.

Вдоль конька крыши высотой тридцать футов было несколько световых окон, но внутренность амбара они освещали не лучшим образом. Никто не верил, что Уэйнбек по-прежнему находится здесь, но само пространство достаточно пугало, прятался ли за заплесневелыми тюками сена вооруженный убийца или нет. Непрестанные стоны и скрипы амбара, который, казалось, постоянно жаловался, даже в самую тихую ночь звучали так, словно стропила были готовы рухнуть им на головы.

– Прекрасное ложе, – сказал Сэмпсон, осветив четырехспальную кровать. – Вы что, тут спали?

Айрис увидела, что покрывавший кровать брезент сдернут и валяется на грязном полу. На старом перьевом матраце остался отпечаток тела, и она вспомнила, как еще утром прикасалась к брезентовому покрывалу. Неужели он тогда был под ним?

– Не я, – попыталась она сказать, но голос у нее охрип, а ноги стали как ватные. «Кто спал в моей кроватке?» Строчка из детской сказки буквально оглушила ее.

Невилл уже был у задней стены амбара. Шею он обмотал шарфом до самого носа, потому что, когда он пробирался в лабиринте беспорядочно наваленных кип сена, от них поднималась десятилетней давности едкая пыль, стоило только коснуться их.

– Здесь чисто! – крикнул он, двинувшись в обратный путь, а затем Айрис услышала, как он споткнулся и что-то буркнул, после чего выругался: – О, проклятье!

Он появился через несколько секунд, стянул шарф и закашлялся.

– Что там под люком?

Айрис нахмурилась:

– Каким люком?

– Вы что, тут не бывали?

– Ни разу. У Марка аллергия, а я и близко к этим тюкам не подходила. Они пахнут, да и плесени в них полно.

Он пожал плечами и снова прикрыл лицо шарфом.

– Думаю, что стоит взглянуть.

Айрис и Сэмпсон подняли воротники парок, затаили дыхание и последовали за Невиллом в глубь лабиринта. Запах плесени, которая годами цементировала кипы сена, сам по себе был не страшен, но, стоило пыли попасть в легкие, вы понимали, насколько она вредна.

Снаружи казалось, что кипы навалены в беспорядке, но чем дальше они углублялись в их груды, тем отчетливее прорисовывались упорядоченные ряды, как в ботаническом саду. Люк оказался в самом конце, врезанный заподлицо с полом у внешней стены. Лучи фонариков выхватили из темноты металлическое кольцо, о которое споткнулся Невилл; сверху лежал слой пыли, а под ним – тяжелая металлическая крышка с ржавым засовом, закрытым с внешней стороны. Понадобились усилия, чтобы сдвинуть засов, который давно оставался в неподвижности.

Невилл приподнял крышку и посветил в дыру.

– Глубокая, – сказал он. – Десять, а то и двенадцать футов. – Он встал на колени, потом лег на живот, просунул в отверстие голову и руку с фонариком. Внезапно луч замер, и Айрис услышала, как он прошептал: – О господи… – Невилл на четвереньках отполз от дыры – большие голубые глаза на мертвенно-бледном лице.