Элис Лаплант - Расколотый разум

– Как бы вы охарактеризовали срезы?

– Аккуратные. Но не прижженные. Судя по количеству свернувшейся крови, сделано не по протоколу. Но, видимо, это работа профессионала.

– Какой, по-вашему, инструмент здесь использовали?

– Невозможно определить по этим фотографиям. Лично я бы использовала лезвие номер десять для ампутации, но здесь надрезы были сделаны не из терапевтических соображений.

– А тут есть лезвие номер десять? – Он указал на пакеты.

– Разумеется.

– Почему «разумеется»?

– Потому что это самое подходящее лезвие для самых распространенных хирургических процедур. Всегда нужно иметь одно про запас.

– Вы же знаете, чьи это фотографии? Чья это рука?

Я смотрю на адвоката. Качаю головой.

– Аманды О’Тул.

– Аманды?

– Именно так.

– Моей Аманды?

– Да.

Я лишилась дара речи. Я смотрю на девушку, что все еще обнимает меня. Она кивает.

– Кто мог сделать такое?

– Это мы и пытаемся выяснить.

– Где она? Я должна увидеть ее. У вас есть пальцы? Их можно пришить, раз срезы такие аккуратные.

– Боюсь, что не получится.

Стены начали сдвигаться. Откуда-то я знала, что он собирается сказать. Эти фотографии. Этот участок. Адвокат. Моя рукоятка скальпеля. Лезвия. Аманда. Я закрываю глаза.

Моя дочь (племянница) вмешивается:

– Сколько еще раз вы будете с ней это делать? Где же предел вашей жестокости?

– У нас нет выбора. Когда детектив Лутон нашла скальпель, у нас не осталось выбора.

– Вы имеете в виду, когда моя мать вручила вам скальпель? Стала бы она это делать, если бы была виновна?

– Может быть. Если сама не помнит, что сделала. – Он повернулся ко мне: – Вы убили Аманду О’Тул?

Я не отвечаю. Не отрываясь, смотрю на свои руки. Целые и не перепачканные кровью.

– Доктор Уайт, сосредоточьтесь: это вы убили Аманду О’Тул, а затем отрезали ей четыре пальца?

– Я не помню, – говорю я ему. – Но эти картинки делают мне больно.

Мужчина пристально смотрит на меня. Я отвечаю на его взгляд и качаю головой:

– Нет. Нет. Конечно, нет.

– Вы уверены? В какую-ту секунду мне показалось…

– Моя клиентка ответила. Не изводите ее. Она нездорова.

Один из оставшихся полицейских, тот, что пониже и посветлее, он еще пил энергетик, вмешивается:

– Странно, что что-то она знает, а что-то – нет.

– Такова природа ее болезни, – говорит девушка, сидящая рядом со мной. – Темные и светлые полосы.

– Я просто говорю, что мне показалось, что она что-то вспомнила.

Он поворачивается ко мне.

– Что-нибудь. Хоть что-нибудь еще приходит вам на ум?

Трясу головой. Смотрю прямо перед собой, не поднимая на него глаз. Кладу вспотевшие ладони на колени, под стол.

Мой адвокат встает:

– Вы выдвинете обвинение моему клиенту?

Первый мужчина с сомнением говорит:

– Нам нужно еще кое-что проверить.

Мне не нравится, как девушка и адвокат посмотрели друг на друга. Мы встаем, один из мужчин подает мне пальто. Я ищу блондинку, но она уже ушла.

Из моего блокнота. Странный почерк с необычным наклоном. Запись датирована 8 января и подписана Амандой О’Тул.

Я заскочила поздороваться. Дженнифер, ты, кажется, держишься молодцом. Ты меня узнала. Вспомнила о моей операции на колене, которая была прошлой осенью, и то, что этой весной я собиралась выставить кашпо с томатами на задний двор, где всегда солнечно. Но выглядишь ты неважно. Похудела и вокруг глаз темные круги. Меня страшно бесит, что я тебя вот так теряю, подруга.

Но сегодня у меня нет повода для жалоб. Мы сидели в гостиной и говорили в основном о наших мужчинах: Питере, Джеймсе и Марке. Ты не вспомнила, что и Питера, и Джеймса уже нет рядом. Один в Калифорнии, а другой – в мире, что много лучше или же гораздо хуже нашего.

Питеру нравится Калифорния. Он частенько пишет мне по электронной почте. Спрашивает о тебе. После сорока лет брака не так-то просто сжечь все мосты. Питер и поиск жизненной философии. Жить в трейлере посреди пустыни Мохаве с молоденькой девчушкой, повернутой на оккультизме. Люди спрашивают, как я это выношу. Им кажется, что он меня бросил.

«Дом не кажется пустым?» – спрашивают они. Ну, вообще-то, он всегда таким был, нас же было всего двое в этой громадине. Может, когда ты продашь свой дом и переедешь, я тоже перееду. Больше ничто не держит меня на этой улице.

Ты говорила о том, что тебя беспокоит Марк. Он унаследовал слишком много плохих черт Джеймса, и ни одной – хорошей.

Тут я с тобой не согласна. У Марка есть уязвимое место, которое может его спасти. Это его пугает. Джеймс никогда не признавал слабостей. Крайне самонадеянный до самого конца. Жизнь рядом с таким человеком может изрядно поколебать уверенность в себе, твой муж ведь никогда не сомневался в своих силах.