Элис Лаплант - Расколотый разум

Позже, быть может, с полмили вниз по дороге, я поняла, что мои ладони сжались в кулаки. Я шла не останавливаясь, темно было хоть глаз выколи, я понятия не имела, где была, но меня не отпускало желание добраться до ближайшего дома и вызвать полицию. А потом я увидела свет фар. Я выставила большой палец, и передо мной остановился пикап с двумя шестнадцатилетними ребятами из Бен-Ломонда.

Один из них получил права прямо в этот же день, и их обоих буквально распирало от волнения. Они ехали в Санта-Круз, чтобы напиться и сделать себе по татуировке.

Я сказала, что еду с ними, так оно и вышло. Все равно оказалось, что автобусов до Пало Алто до утра не будет.

После того как мы прикончили кучу шотов текилы в баре кампуса, каким-то образом мы нашли круглосуточный тату-салон на Оушен-стрит. Я забралась в кресло и сказала: «Сделай как можно хуже. Набей мне самую нелепую и большую татуировку из своего каталога».

И он начал. Это заняло всю ночь. Он глотал таблетки, чтобы не заснуть, что по идее должно было меня беспокоить, но мне было все равно. Боль была почти невыносимой, но меня выручала выпивка. Когда я пришла домой и увидела свою змейку, она меня и вправду будто бы жалила.

На той же неделе я сдала экзамены на высший балл, руку постоянно дергало, и потому ночным рейсом я вылетела в Чикаго. Ты взглянула на нее и выписала курс антибиотиков, но ничего никогда не говорила о змее. Нравится она тебе или нет. Не говорила, пока не заболела.

Тогда ты начала расхваливать ее. Просила не перебивать. Подначивала носить майки без рукавов. Думаю, что ты гордишься ею так же, как и я. Эмблема нашего союза: не переходи мне дорогу.

Из блокнота. Мой почерк:

Сегодня приходили двое мужчин и женщина. Детективы. Магдалена говорит, что я должна это записать, голова должна быть ясной. Чтобы знать, что я им сказала. Чтобы мыслить четко.

Мужчины были грузными и неповоротливыми, они неловко уселись на мои кухонные стулья. Женщина была с ними явно заодно: почти грубая, но у нее было более чуткое и умное лицо. Мужчины подчинялись ей. Она же в основном слушала, вставляя изредка слово. Мужчины по очереди задавали вопросы.

– Опишите свои отношения с покойной.

– С какой еще покойной? Кто-то умер?

– Аманда О’Тул. Все говорят, что вы были очень близки.

– Аманда? Мертва? Чушь. Она была здесь, вот этим утром с очередным проектом петиции для соседей. Что-то против слишком громкого лая, об увеличении санкций и штрафов.

– Позвольте мне перефразировать вопрос: какие у вас отношения с Амандой О’Тул?

– Она моя подруга.

– Но один из ваших соседей, – говоривший сверился с блокнотом, – утверждает, что вы громко спорили пятнадцатого февраля. На следующий день после Святого Валентина, около двух часов дня, в ее доме.

Вмешалась Магдалена:

– Они всегда спорили. Такой была их дружба. Как у сестер. Вы же знаете, как такое бывает.

– Пожалуйста, мадам. Пусть ответит доктор Уайт. О чем был тот спор?

– Какой спор? Сегодня плохой день, я не могу сосредоточиться. Утром Магдалена вложила в ванной мне в руку красно-белую палочку. Зубная щетка, – сказала она, но эти слова для меня абсолютно ничего не значили. Я пришла в себя у кухонного стола, передо мной лежал недоеденный кусок масла. Потом снова провал, и снова просветление. Я сижу на том же месте, но теперь передо мной стакан, наполовину заполненный оранжевой жидкостью, и кучка разноцветных таблеток. Что это? – спрашиваю Магдалену. С цветами что-то не так. Яркая жидкость и маленькие круглые вспышки синего, фуксии, ярко-желтого. Яд. Меня не проведешь. И не провели. Я спустила все в унитаз, пока Магдалена не видела.

Но вернемся к основной теме.

– Спор, который произошел у вас с миссис О’Тул в середине февраля, – повторил мужчина, довольно безразличным тоном.

– Разве вы не видите, что она не помнит? – спросила Магдалена.

– Как это удобно, – сказал другой мужчина. Он посмотрел на первого и изогнул бровь. Сообщники.

– Она нездорова. Вы это знаете. У вас есть заключение ее врача. Вы знаете о природе ее заболевания.

Первый мужчина начал сначала:

– Какими были ваши отношения с Амандой О’Тул в феврале?

– Думаю, что такими же, как и всегда, – говорю я. – Близкими, но иногда довольно враждебными. Аманда была сложным человеком.

Женщина впервые заговорила: