Меган Эбботт - Как ты смеешь

Это один из новых домов, стоящих высоко на горе Саттон-Ридж и опасно нависающий над краем. Дом по-прежнему полупустой: никто не хочет жить по соседству с ревущим шоссе.

«Как там здорово, Эдди, – рассказывала мне она. – Как в заброшенном замке. Можно кричать и голосить, и никто никогда…»

Подъезжая ко входу, вспоминаю, как в прошлый раз Уилл махал мне рукой, стоя за стеклянными дверями в лобби. Уилл с раскрасневшимися, как и у нее, лицом и шеей. С влажными волосами, блестящими, как тюленья шкура. И тренерша, бегущая к моей машине и надевающая на ходу левую туфлю.

Помню резкий запах, которым повеяло от нее, когда она открыла дверь – густой, как облако.

Ее лицо сияло, правая нога все еще дрожала.

Я глаз не могла от нее оторвать.

Но это было несколько недель назад, средь бела дня. Теперь все тут кажется незнакомым. Лишь описав три круга, я нахожу нужный корпус. Потом отыскиваю имя Уилла на большом табло с подсветкой у входа.

И все это время вспоминаю голос тренера по телефону.

– Он там, с тобой? – спросила я, и живот отчего-то скрутило. – Уилл там?

– Да, – ответила она. – Он здесь.

– С ним все в порядке?

– Не могу смотреть, – ответила она. – Пожалуйста, не заставляй меня смотреть.

Когда я звоню в домофон, она ничего не говорит и просто впускает меня.

Жужжание в ухе напоминает сирену учебной тревоги. У нас в начальной школе была сирена, которая заводилась вручную и безжалостно звенела в ушах во время учений на случай торнадо. Помню, мы сидели лицом к стене в подвале, ссутулившись и опустив головы. Мы с Бет сидели бок о бок, и мое колено в джинсах касалось ее коленки. Слышны были лишь наши вдохи и выдохи. Это было еще до того, как мы убедились, что нам ничто не может навредить. Уж точно не торнадо.

В лифте смотрю, как вспыхивают номера этажей, и внутри меня растет странное чувство. Оно похоже на волнение перед тренировкой. Я расправляю грудь, приподнимаюсь на носочках, каждый звук отдается эхом в голове ( Руку выше! Не бояться! Считай до трех! Соберись! Пусть тело поет! ) Мышцы напряжены до предела, я становлюсь тугой пружиной. Выпустите меня, освободите меня, позвольте показать вам мою страсть, мое исступление.

– Эдди, – произносит тренер, открывая дверь. Она удивлена – будто забыла, что вызвала меня, и я без предупреждения появилась на пороге ее дома в неурочный час.

В квартире темно – лишь напольная лампа в дальнем углу отбрасывает круг галогенового света. На столе у стены – накрытый аквариум с подсветкой, но без единой рыбы. Он похож на ведьмин котелок с бурлящим варевом: мне даже кажется, что мутная вода дымится.

Она выглядит какой-то усохшей; обычно стоит прямо, как лом проглотила, а сейчас сутулится. Ноги босые, а нейлоновая ветровка застегнута до подбородка. Влажные волосы убраны за уши.

– Тренер, – заговариваю я.

– Сними обувь, – велит она, поджав губы. Наверное, ей жалко паркет, хоть он и не выглядит таким уж шикарным. Я снимаю шлепанцы и оставляю их у двери.

Мы стоим в коридоре; ближняя дверь ведет в столовую, где стоит тяжелый стол из черного лакированного дерева. Дальше – гостиная, обставленная по периметру кожаными диванами. У подлокотников острые углы.

Поворачиваюсь к ней и вижу в ее руках теннисные туфли, с которых капает вода.

– Я вымыла их в раковине, – говорит она, отвечая на мой безмолвный вопрос, и вдруг протягивает туфли мне. – Подержи их, ладно? Мне надо подумать. Привести мысли в порядок.

Я киваю, но взгляд как магнитом притягивает к спинке большого дивана, расползающегося по комнате, как пятно.

Может, все дело в сумраке, в сиянии, исходящем от аквариума с бурлящей водой.

А может, мне не по себе от ее взгляда, который словно вибрирует, когда она смотрит на меня. От зрачков с булавочную головку.

– Что там? – спрашиваю я и всматриваюсь в гостиную, где стоит диван. – Тренер, там что-то есть?

Она смотрит на меня и проводит рукой по волосам, которые кажутся совсем темными.

А потом поворачивает голову в сторону дивана. И я делаю то же самое.

Крепко сжимая в руках ее туфли, я медленно прохожу в гостиную.

Слышу позади ее хриплое прерывистое дыхание. Она идет за мной.

Паркет скрипит, а диван вырастает предо мной, как великан, свернувшийся калачиком посреди комнаты.

Я двигаюсь медленно, запах хлорки от ее туфель бьет в нос и чуть не заставляет меня закашляться, и тут моя нога задевает что-то – какой-то маленький предмет, который отлетает в угол. Наверное, пуговица или катушка ниток.