Меган Эбботт - Как ты смеешь

Он смотрит на нее, как отец на дочку, резвящуюся на детской площадке.

А она ни разу не оглядывается.

– Ее машина в гараже Шуйлера, – сообщает Бет. – Дейви ее видел. На переднем крыле большая вмятина.

Понятия не имею, кто такой Дейви и откуда он знает, как выглядит машина Колетт. У Бет знакомые в каждом дворе: друзья брата, сыновья бывших дружков ее матери, племянник перуанки, которая убиралась у них в доме. Она знает людей, которых другие даже не замечают. Ее способность находить нужные сведения и вещи поразительна. Ей известно, у кого можно затусить, когда уехали предки, где можно дешево купить дизайнерские сумки, раздобыть фальшивое водительское удостоверение и рецепт на транквилизаторы.

Спрашиваю тренершу, что с ее машиной.

Та показывает длинную ссадину на руке.

– От шва на руле, – объясняет она. Изо рта свисает сигарета, голос усталый и сиплый – почти как у Бет. – Врезалась в столб на стоянке в Букингем-Парке, у детской площадки.

« Как жаль », – отвечаю я.

– Парковалась и пришлось очень быстро разворачиваться. На дорогу выбежала девочка, – она смотрит в пустоту. – Вылитая Кейтлин.

– Но вы с Кейтлин не пострадали? – спрашиваю я, ведь, кажется, это именно то, что положено спрашивать в такой ситуации.

– Это и есть самое странное, – отвечает она, качая головой. – Кейтлин со мной не было. Я ее забыла. Оставила дома, в комнате, где она играла в «змеи и лестницы»… А могла и хлорки выпить, или наесться яду из шкафчика под раковиной, или запалить костер на заднем дворе. Что угодно могло случиться.

Она невесело смеется и качает головой. Долго качает, щелкая зажигалкой в руке.

А потом прекращает.

– Во всем мире нет матери хуже меня, – говорит она с растерянным, затуманенным взглядом.

Смотрю на нее и вижу, как ей страшно.

И отвечаю:

– Точняк.

Это слово всегда вызывает у нее одну реакцию – смех, вот и сейчас тоже. Она смеется искренне, и это прекрасно.

– Ей навстречу ребенок выбежал, – рассказываю я Бет, – и она въехала в столб.

– Не верю, – заявляет Бет.

– А с чего ей врать-то?

– Да куча причин, – говорит она. – Я и раньше была права на ее счет. Ты кому угодно готова поверить, как тогда, в летнем лагере, поверила этой флаерше из школы святой Регины. Кейси Джей. Хотя та была патологической лгуньей. А ты все проглотила.

Ох уж эта Бет, вечно вытащит на свет то, что уже похоронено в далеком прошлом, и обсыпет меня пеплом. Это прошлое лето мне по гроб жизни будет аукаться. Наша единственная ссора – даже и не ссора толком, а так, девчачьи глупости.

«А я думала, вы после этого уже никогда не будете дружить» , – сказала тогда Рири. Но она ошиблась. Нас с Бет никто не понимает. И никогда не понимал.

– Бет, а ты не можешь просто оставить ее в покое? – спрашиваю я и сама удивляюсь, что голос звучит с таким надрывом. – Ты получила все, чего добивалась. Снова стала капитаном и можешь делать, что захочешь. Хватит уже.

– А это не от меня зависит, – отвечает она. – Когда что-то началось, нужно доводить до конца.

– Что доводить до конца? Что, Бет? Что, о, капитан мой, капитан?

Она умолкает, клацая зубами – старая привычка, оставшаяся с тех пор, как мы обе носили брекеты.

– Не понимаешь, что ли? То, что произошло. Это из-за нее.

Она отклоняется назад, взмахнув длинным конским хвостом, и кончик его ударяет по лицу и попадает в рот.

А потом она говорит что-то, и мне слышится:

– У нее есть пароль.

– Что? – в животе у меня как будто что-то сжимается; я даже кладу на него руку.

– У нее своя роль , – говорит она отчетливее, смахивая волосы с лица, – во всем этом.

Но я не могу поверить, что мне послышалось. Или правда?

– Не только я в этом участвую, – произносит она, снова постукивая зубами. – У нее тоже своя роль.

Значит, послышалось.

Почти всю тренировку тренерша просиживает в кабинете. Она говорит по телефону, закрыв лицо рукой.

А когда выходит, телефон звонит снова, и она опять пропадает.

Ее место занимает Бет; теперь она размахивает скипетром – или делает вид. Тренировка проходит абы как. Минди утомила меня жалобами на красные бороздки и впадинки на своем плече – отпечатки подошв Тейси. Дистрофичная Бринни Кокс не желает говорить ни о чем, кроме лимонного чая для похудения.

Я беспомощно киваю, смотрю на трибуны и вижу Эмили – одинокую фигурку с растрепанной светлой шевелюрой.