Меган Эбботт - Как ты смеешь

– Эти парни из Нацгвардии – они знают, что им все сойдет с рук, – шепчет Бет. – Они же понимают, что им все можно, все разрешено.

И я вспоминаю то, о чем думала всего несколько часов назад, когда мы с Рири крутили попами на продавленном матрасе: « Все в порядке… это же парни Уилла, и поэтому ничего плохого случиться не может ».

– Бет, – говорю я, пытаясь вернуться к основной теме разговора, – он… он тебя… – и не могу выговорить это слово.

– А какая разница, – отвечает она.

Я делаю глубокий вдох. Такой глубокий, что легкие вот-вот взорвутся.

– Он все равно что сделал это , Эдди, – отвечает она, открывает глаза и моргает. Она такая пьяная, такая потерянная, что мне хочется плакать. – Вот что важно.

Пару раз за ночь я ощущаю в доме какие-то движения. Вокруг пляшут тени. Я лежу в пьяном забытьи, свернувшись калачиком на диване, и мне кажется, будто я в комнате Кейтлин и розовый ночник отбрасывает на стены силуэты балерин.

Ближе к рассвету тень появляется снова, и я слышу легкий скрип блестящих кленовых половиц.

Поднявшись, я крадусь в коридор; в животе буча, с похмелья каждое движение причиняет боль.

Тренер в подвале. Стоит, перегнувшись через спинку дивана и что-то шепчет на ухо Бет.

Ее лицо как камень.

Пальцы вцепились в мягкую обивку.

Кажется, я слышу, что она говорит. Точнее, я это знаю.

«Ты лжешь. Ты лгунья. Ты только и можешь, что лгать».

А потом Бет отвечает, но я не слышу ни слова; точнее, мне кажется, что слышу, но не уверена. В моем воспаленном мозгу она произносит:

«Он держал меня за волосы, он раздвинул мне ноги, он сделал это со мной, Колетт. С кем поведешься – от того и наберешься. Мы все за вами повторяем. А ведь я прыгала выше всех, летала выше всех, тренер Френч. Разве нет?»

Все воскресенье я мучаюсь с похмелья. Мое тело выжато как лимон. Бет не отвечает на сообщения. Я сижу в своей комнате, как первобытный человек в пещере, и мне остается лишь гадать, рассказала ли она родителям или, не дай бог, полиции, ту или иную версию этой грязной истории.

Я то проваливаюсь в похмельный сон, то вздрагиваю, просыпаясь. Меня терзают кошмары: квадратная голова Прайна между безвольно обмякших ног Бет. Он рвет ее зубами, как дикий зверь. Как живодер.

Я думаю о том, как Бет дразнила и провоцировала его, извивалась в задравшейся юбке, говорила бог весть что, будила в нем зверя – зверя, который ее в итоге и пометил. Как далеко он зашел? Как далеко она была готова дать ему зайти? И зачем она сделала это с собой, со всеми нами?

Тренерша должна понять, что она с нами делает . Что это значит, Бет?

Я не понимаю.

Вечером звонит Колетт.

– Я не знаю, что там произошло, – говорю я. – Из нее ни слова не вытянешь.

– Неважно, – отвечает та бесцветным, почти механическим голосом. – Главное, что она скажет. И кому.

Меня пробирает до мурашек. Что значит «неважно»? Но в глубине души я понимаю, что она имеет в виду. Нас окутал туман, и не видно ни зги.

– Они уже час там сидят, – сообщает Эмили, покачиваясь на костылях. Она хоть и освобождена от тренировок, все равно не пропускает ни одной. – Так орали поначалу, жуть.

Мы стоим у тренерского кабинета. Они с Бет закрылись там, опустили жалюзи, и я боюсь, что они нас услышат.

Никто, кажется, не знает про Бет и Прайна. Слышали только, что Бет уходила с кем-то в комнату, а это для нее обычное дело.

– Думаешь, Бет хочет вернуться в команду? – шепчет Тейси, представляя, как слава ускользает от нее, просачивается между пальцев с ярко накрашенными ноготками. – И тренерша согласится взять ее обратно? А что если ее снова сделают капитаном?

Малышка Тейси закалена в боях – просчитывает на три хода вперед. А ведь было время, когда она была всего лишь шестеркой Бет. Теперь она шестерка тренера.

Если Бет снова будет капитаном, Тейси ничего не останется, как стоять за споттера, а то и хуже. Никаких больше кьюпи [35], ди-бердов [36]и баскет-тоссов.

Конец ее флаерской карьере.

– Тренер считает, что нам не нужен капитан, – напоминает Эмили. – Но даже если она передумает, с какой стати ей делать капитаном Бет ? Та даже на тренировки больше не ходит.

Но они не знают того, что знаю я. У Бет новый козырь. Плата за молчание. Эту ли стратегию выберет тренер? Я бы поступила именно так.

Но это не в ее стиле. Тренер привыкла отвечать дерзостью на дерзость.

Через десять минут Бет и тренер выходят из кабинета. Странно видеть их шушукающимися; они смеются низко, зловеще. Мы с интересом наблюдаем за ними.