Петр Разуваев - Синдром гладиатора

И опять эти короткие гудки. В ярости я швырнул легкое телефонное тельце о стену, мгновенно превратив его в бессмысленную россыпь всякой дребедени. Дьявол, это уже третий за один месяц! Схватил бутылку виски, отхлебнул прямо из горлышка. Какой там, к свиньям, режим… Спрыгнув с дивана, я направился наверх, в рубку. Доводить поступившие указания до сведения капитана. Пускай мальчик тоже повеселится. Не все же мне одному…

Мне снился комиссар Катани, гарцующий верхом на жирном и отвратительном борове, удивительно похожем на его коллегу Стефано. Комиссар делал мне ручкой и посылал воздушные поцелуи. Следом за ними на маленьком трехколесном велосипеде ехал мрачный дон Кольбиани. Он укоризненно качал головой, а на его элегантном черном костюме красовалась исполненная во всю спину надпись: «Элвис — жил, Элвис — жив, Элвис будет жить». Все это безобразие происходило на фоне заснеженной вершины Фудзи, у подножия которой расположился большой симфонический оркестр, с чувством исполнявший «Play Bouzouki». Дирижировал оркестром Виктор Викторович Стрекалов. Не уверен, но по-моему, это был классический случай ночного кошмара. Проснулся я оттого, что кто-то буйно ломился в дверь моей каюты, предусмотрительно запертую накануне. Одного взгляда на часы было достаточно, чтобы оценить позицию, — Джек Пот, елки зеленые! Призовая игра! Каким-то чудом мне удалось проспать почти двенадцать часов и впервые за все время пребывания в Италии нормально выспаться. Не иначе, как наш «ковчег» заходил в экстерриториальные воды, на итальянской земле чудес не бывает. Но за все в жизни приходится платить. Судя по громкому стуку, доносившемуся из-за дверей, кредиторы сами себя не помнили от нетерпения.

— Да. Слышу. Иду. Уже начал идти, — терпеливо бормотал я, уговаривая в основном сам себя.

Когда я наконец доплелся до красивой дубовой Двери, покрытой изящным резным орнаментом, накал страстей на той стороне достиг своего апогея. Странно. Уже не первый раз с этим сталкиваюсь. И почему все так уверены, что я должен срываться с места по первому их желанию? Чудные люди…

Однако то, что я увидел, открыв дверь, разом стряхнуло с меня остатки сна вместе с тягой к философствованию. Бледность на лице капитана проступала даже сквозь смуглую от природы кожу.

— Я знал… Я знал, что это не кончится добром, это вы во всем виноваты, вы, из-за вас…

Он почти кричал странным голосом, который я классифицировал как «низкий фальцет», размахивая при этом какой-то бумажкой. Присмотревшись, я узнал листок сообщения, полученного по факсу. Унять эту визгливую трагедию не было никакой возможности, да и особого желания я к этому не испытывал. В конце концов он мне тоже не нравился. Не откладывая приятностей в долгий ящик, я аккуратно воткнул указательный палец в один из нервных узлов на шее этого крикуна. После чего у мальчика мгновенно закончился кислород, вместе с криком и дыханием. Пока он сползал по стенке, судорожно разевая рот, я вытащил из его руки листок с посланием и прочитал в тишине и покое. Прямо сказать, ничего приятного там не предлагалось. Скорее наоборот.

«Уважаемый месье Дюпре! Очень рад нашей случайной встрече. С удовольствием приглашаю вас на борт своей яхты, гарантирую роскошный обед. На судне отличный повар, его конек — дары моря. Уверяю — вам понравится. Моя яхта находится в трехстах метрах от «Джульетты», и если вы перезвоните мне по номеру, указанному в конце, то через пятнадцать минут катер вас заберет. Кстати. Как друг спешу вас предупредить: ваша яхта заминирована террористами. У меня есть все основания предполагать, что вам удастся избежать взрыва, приняв мое предложение. В противном случае…

С уважением. Дейв Стеннард.

P.S. Не советую отнимать работу у профессионалов. Насколько мне известно, взрывное устройство на борту «Джульетты» разминировать невозможно». Вот ублюдок!

— Бомбу нашли? — спросил я у полусидевшего-полулежавшего на полу капитана.

Он испуганно посмотрел на меня снизу вверх и быстро ответил:

— Да. — От его заносчивости не осталось и следа. — В трюме…

— Ведите, — коротко приказал я и ухватив его за воротник, рывком поставил «Адониса» на ноги. Потирая шею и время от времени бросая на меня косые взгляды, он двинулся вперед.

Прочным тандемом мы поднялись на палубу, обогнули надстройку и спустились в трюм. Ну да, классический вариант, машинное отделение. «Верещагин, не заводи баркас!» Гениальный все-таки фильм.