Джонатан Келлерман - Наваждение

— Посыльный на почте и цифровой щелкунчик, — заметил Майло. — Нет никаких оснований думать, что они умеют угонять машины, но давай все же поговорим с ними.

«Творческое представительство и продвижение» занимало крепость из туфа и зеленого стекла на пересечении Уилшира и Санта-Моники. Внутри те же палевые тона. В фойе высотой в три этажа с потолочными окнами центральное место занимала фреска, изображающая строгих людей, смотрящих кино. Молочный свет предназначался для создания атмосферы открытого пространства, но у художника ничего не вышло. Муссолини тоже обожал туф, но его повесили раньше, чем он успел изгадить Рим.

Двое мужчин-секретарей в стального цвета рубашках прятались за высокой конторкой и что-то шептали в крошечные микрофоны, висящие на ушах. Мясистый чернокожий мужчина в плохо сшитом костюме стоял сбоку.

Майло подошел к одному из обладателей серых рубашек и показал свой жетон. Охранник улыбнулся и не двинулся с места. Секретарь продолжал разговаривать — судя по всему, обсуждал личные проблемы.

Майло подождал и хлопнул ладонью по конторке. Охранник улыбнулся еще шире, а секретарь подскочил.

— Подожди. — Внезапная фальшивая улыбка. — Вы пришли сюда на встречу?

— Мы хотим повидать Рори Клайна.

— И кто же это такой?

— Он работает в почтовом отделении.

— Почтовое отделение не принимает звонков.

— Этот примет.

— Угу. Рабочее время…

— Несущественно. Звоните ему.

Серая рубашка отпрянул. Взглянул на охранника. Увидел широкую спину.

— Послушайте, я даже не знаю, как туда пройти.

— Самое время узнать.

Понадобилось несколько звонков, разговоров озадаченным шепотом и многократное повторение слова «полиция», прежде чем серая рубашка сказал:

— Он идет. Подождите вон там.

Мы остановились у коричневых кресел. Через пять минут открылись двери лифта, оттуда появился узкий брюнет с покатыми плечами и направился к нам.

Рори Клайн выглядел на все сорок плюс еще несколько лет: щеки ввалившиеся, глаза под стать. Его остроконечная прическа шла ему не больше, чем помада золотой рыбке, белая рубашка была мятой и обвисшей, как использованный «Клинекс», а тощий черный галстук висел над ремнем серых брюк в дудочку.

Клайн показал на входную дверь, торопливо обогнал нас и вышел на улицу.

Мы догнали его через квартал на Линден-драйв. Рори шагал, засунув руки в карманы.

— Мистер Клайн?

— Что вы творите? Теперь все будут думать, что я преступник!

— В вашем бизнесе это может поспособствовать карьере, — пошутил Майло.

Клайн выпучил глаза:

— Смешно! Поверить не могу, что она послала вас сюда. Я уже рассказал вашим коллегам свою версию, и они согласились, что ее история — сплошная выдумка. Но вы снова вернулись. Почему? Потому что у нее есть какие-то бабки, вот почему вы вернулись. Как в том фильме с Эдди Мерфи. Выходит, я теперь действующее лицо какой-то гребаной голливудской комедии?

Дерганые движения, торопливая речь, суженные зрачки.

— Она? — поднял брови Майло.

— Она, вот именно, — всплеснул руками Рори Клайн. — Давайте я вас просвещу. Единственная причина, почему она не оставляет меня в покое, заключается в том, что она, вероятно, услышала, что я должен получить повышение, вот и решила вовремя вскочить в поезд.

— Поздравляю с повышением, — сказал Майло.

— Да, это вот-вот случится. Или должно было случиться, пока вы, ребята, не появились и не пустили все под откос. Моя кандидатура рассматривается в качестве претендента на должность помощника Эда Ламоки, поняли?

— Большой человек.

— Один из, — сказал Клайн, бегло перечисляя имена кинозвезд. — Все хотят на него работать, мне понадобились годы, чтобы добиться нынешнего положения, а тут появляетесь вы, и они могут подумать… Как вы могли так поступить только потому, что эта задница вам велела? Они все врут, вся эта история сплошная подстава!

Скорость речи этого парня возросла настолько, что его было просто невозможно понять. Я задумался, достаточно ли велико здание, чтобы там могла прятаться лаборатория, выпускающая метанол.

— Как вы думаете, мистер Клайн, кто привел нас к вам? — спросил Майло.

— На кого я думаю? На них. На персидскую суку и ее долбаного персидского мужа. Что бы они там ни говорили, это она меня ударила, изуродовала мой бампер, изувечила мой багажник и разбила подфарники. Я был впереди, она была сзади, и у меня, твою мать, не было никакой возможности откатиться назад — там ведь даже не было горки! Я вас, ребята, не вызывал, потому что никто не пострадал, а она признала, что это ее вина, даже обещала заплатить за ремонт. Потом она уезжает домой, рассказывает все своему гребаному богатому мужу, торговцу коврами, и он начинает крутить. Ладно, хотите спорить — я не возражаю. Чего я понять не могу, так это зачем она тратит ваше время, когда я уже сделал заявление ее страховому агенту и он сказал, что верит мне, что совершенно очевидно — я не мог скатиться задом и въехать в нее. У меня нет собственной страховки, потому что она закончилась, когда я переехал сюда, но если читали отчеты страховщиков, вы об этом должны знать.