Джонатан Келлерман - Наваждение

— Просидел ночную смену? — поинтересовался я.

— Торчал у дома Тони, а в семь утра отправился на квартиру к Кэт. Выглядела она так, как будто там только что закончила съемки Марта Стюарт.

— Ловкие мамины ручки?

— Я все равно пригласил экспертов. Никаких следов насилия или борьбы, но одну вещь мамочка все же не нашла — пакетик с травкой в коробке под тампонами. Никаких квитанций на получение кредитных карт, что подтверждает, что старушка Моника перекрыла ей кислород. Также никаких счетов за телефон или налоговых деклараций, но Кэт не хранила свои бумаги. В квартире ни одной книги, только журналы «Ас» и «Элль», причем старые. Она все же сохранила несколько сувениров, привезенных из путешествий, — дешевое дерьмо с Гавайев, Таити, Козумель. Еще фотографии: она в бикини, улыбка во весь рот, и никаких мужчин рядом. Наверное, она просила кого-нибудь сфотографировать ее, чтобы потом доказать, как она была счастлива.

— Похоже, ей было одиноко.

Майло зевнул.

— Тем не менее я изъял оттуда блузку.

Мы вернулись к наблюдению за собаками. Лабрадор-ретривер колесил по участку с настойчивостью спринтера, тренирующегося перед большими соревнованиями. Остановился и снова забегал. Шотландская овчарка быстро потеряла всякий интерес к поискам, и проводник отвел ее к фургону.

— Собачья жизнь, — заметил Майло. — Если ничего не произойдет в ближайшее время, я отправлюсь в бутик, где работала Кэт. Должен же хоть кто-то что-нибудь знать о ее личной жизни.

— Я все думаю об убийствах в «Оджос негрос», — сказал я. — Леонору Брайт убили всего через восемь дней после смерти ее отца, ее мачеха была смертельно больна, так что брата с сестрой ожидало наследство, причем очень скоро. По закону им полагалось поровну, а в случае смерти одного из них его или ее половина отходила тому, кто остался в живых. Леоноре было чуть больше тридцати, так что скорее всего она не составляла никакого завещания.

— Ужасный братец расправился с ней, чтобы не дать шанс познакомиться с адвокатом?

— Это мотив, и он не слишком отличается от того, который мы выдвигаем в случае с Тони Манкузи — убить мать, прежде чем она изменит свое завещание.

— Имеется специалист по решению проблем с наследством, и оба, Анселл и Тони, сумели его разыскать?

Я поморщился:

— Знаю, это звучит неубедительно, но вспомни об угнанных черных лимузинах и маскарадных костюмах.

— Убийца с театральными пристрастиями… не могу решительно отвергнуть это предположение, но прежде чем я полезу в новую историю, позволь мне сосредоточиться на сегодняшнем дне. Если мы сможем обнаружить какую-то связь между Тони и Анселлом, у меня перехватит дыхание.

— Дональд Браген считал, что Анселл не способен на насилие такого уровня, потому что его голос по телефону звучал женственно.

— Тони тоже считают голубым. Ладно, убийца-гей с театральными пристрастиями. Браген что-нибудь мог сказать об Анселле, за исключением его вокальных особенностей?

— Он даже настоящего имени Анселла не знал, потому что тот называл себя Дейл и утверждал, что у него есть алиби на время убийства — якобы работал. Браген ему поверил.

— О Господи!

— Шериф Карденас обещал поинтересоваться прошлым Анселла. Вчера я искал его в Интернете, ничего не нашел, зато имя Дейл Брайт встретилось четыре раза, но это оказались четырнадцатилетняя девушка, которая играет в хоккей на траве в подготовительной школе во Флориде, шестидесятилетняя агент по страхованию из Огайо, священник из Небраски и фермер, написавший книгу о пшенице и умерший в тысяча восемьсот семьдесят шестом году.

— Я бы поставил на девушку… Ладно, давай убедимся, что мы…

Он замолчал на середине фразы — лабрадор сел. И остался сидеть.

Сначала появилась голова.

Кэт Шонски закопали на глубине трех футов, голой, лежащей на спине со слегка раздвинутыми ногами. В светлых волосах свили гнездо черви. Кожа уже приобрела зеленовато-серый оттенок, и плоть кусками отваливалась от скелета. В тех местах, до которых не добралось разложение, виднелись темные полосы — возможно, ножевые раны. Я досчитал до двадцати трех и бросил это занятие.

В могиле обнаружился алый шарф, брошенный по диагонали на грудь и живот. Когда его сняли, все увидели водительские права Катрины Шонски, вставленные меж половых губ.

— Это нам послание, — сказала Диана Понс, патологоанатом, стоящая на коленях около трупа.

— «Смотри, что я сделал»? — хмыкнул Майло.