Джонатан Келлерман - Наваждение

Мы уже заказали по второму кругу, когда лежащий на стойке мобильный моего друга завибрировал. В шумном баре при работающем телевизоре, по которому показывали старый футбольный матч, его практически не было слышно.

Майло смотрел, как он подскакивает на манер мексиканского боба, прожевал оливку, проглотил и нажал на «Прием»:

— Стержне… в самом деле поздно, док… Вот как? Надо же… Спасибо, что сообщили. Что-нибудь еще? Верно… Я спрошу у него. Еще раз спасибо.

Он опорожнил свой стакан и стал ждать добавки.

— Что это за док звонил? — спросил я.

— Стейнберг, патологоанатом. Вскрытие Дейла по приказу шефа провели незамедлительно.

— Все эти дырки от пуль, зачем еще вскрытие?

— Стрельба с участием полицейских должна рассматриваться с предельной осторожностью, — заявил он, как будто речь шла о ком-то другом.

Принесли его выпивку. Майло отхлебнул глоток, что-то напел, но я не смог разобрать, что именно.

— Так в чем дело? — не выдержал я.

Он поставил бокал на стойку, покрутил его за ножку.

— Оказалось, что у мистера Дейла-Ника-Урода не было яиц. Буквально. Удалены хирургическим путем, все предельно аккуратно, прекрасно зажило.

— Клиника в Швейцарии?

— Я слышат, за деньги там можно сделать все.

— Он заплатил, чтобы его кастрировали, — сказал я, — и принимал тестостерон, чтобы оставаться с виду мужчиной.

— Вне сомнений, у тебя есть объяснение, основанное на твоей подготовке и опыте?

На экране над нашими головами кто-то вышел с мячом к воротам. Старый матч, но некоторые из выпивох оживились.

— Теоретически здесь можно говорить о стремлении к полному контролю, — сказал я. — Регулировать дозы, получать удовольствие от колебаний.

— Но?

Я позвал жестом бармена, показал на бокал Майло и добавил:

— Мне тоже.

Через два дня после спасения Фелиции и Эмилио Торрес Майло вызвали на ковер к шефу. Он уже настроился на поощрительное похлопывание по спине.

В то утро мы с ним оба побывали у патологоанатома, и я остался с ним на время короткой поездки в Паркер-центр.

Судебного патологоанатома попросили сделать психологическое вскрытие, и он хотел услышать мое мнение по поводу мотивации таких поступков Брайта, как уродование самого себя, манипуляции с гормонами и одержимость «уродливым альтруизмом».

Я быстро произнес несколько фраз на профессиональном жаргоне, которые всех удовлетворили.

Когда Майло ставил машину на парковку около управления, он сказал:

— Почему бы тебе тоже не подняться? Их величество, возможно, будет рад тебя лицезреть.

— Возможно?

— У него бывают разные настроения.

— Спасибо, я лучше подышу свежим воздухом.

Майло вошел в здание, а я направился на прогулку. Смотреть было не на что, но осенний воздух Лос-Анджелеса был свеж, а бездомные, мимо которых я проходил, казались умиротворенными.

Через полчаса я вернулся к зданию управления, вдоль которого уже вышагивал Майло.

— Давно ждешь, приятель?

— Двадцать минут.

— Однако короткая была встреча.

— Другие трупы, на которые ссылался Козман Джонсон, оказались враньем, так что единственное, что удерживает Техас от казни этого гада, — это Антуан. — Он вытянул указательный палец и нахмурил брови: — «Сделайте что-нибудь, лейтенант».

— И ни слова о Брайте?

— Этот мастер переодеваний получил по заслугам.

Мы снова на Голливудских холмах. Уже темно, и мы следим за домом Уилсона Гуда.

Позади пустая ночь, за ней — такой же пустой день. Трудно найти тень на широкой, залитой солнцем улице, но Майло на многое и не рассчитывал.

На следующую ночь я снова предложил присоединиться к нему.

— Слишком много свободного времени? — спросил он.

— Что-то вроде этого.

Секретарь заказчика Робин позвонила утром и сообщила, что босс намеревается посетить ее и посмотреть, как идут дела, в течение ближайших трех дней. Робин работала без перерыва, стараясь собрать мандолину.

— Я тебя не раздражаю? — спросила она.

— Могу я подержать твои инструменты?

— Когда ты в определенном настроении, каждая твоя фраза звучит двусмысленно.

— И проблема в том…

— Никаких проблем.

Я поставил «севилле» на южном конце улицы Уилсона Гуда. Достаточно близко, чтобы отчетливо видеть дом и проволочную ограду под током, которая шла вдоль фасада. Пара слабых лампочек образовывала небольшие лужи света, остальная территория участка скрывалась в темноте.

— Где же «Ред бум»? — спросил я.