Сабин Дюран - Запомни меня навсегда

– Ну, хотите, значит, получите.

– Могу взять еду навынос в «Лисе и гончих». Съезжу на автобусе.

– Чего? Неужели, как говорила моя матушка, вы пойдете в таком виде?!

– Видно, она была достойная женщина. Не вздумай с ней спорить!

Я смотрел на нее сверху вниз, она смотрела на меня. Сдержав смех, я ответил:

– Ну, покеда! – и вошел в ванную.

Захлопнул за собой дверь, прислонился к ней. Коробка с ватой: подгузники. Штуковина над ванной: сиденье для инвалидов. Запах: моча, старость, гниющая кожа.

Все встало на свои места. Я выбрался на подоконник, прикрыл за собой окно. Выпрыгнул прямо на газон, столик двигать обратно не стал. По-хозяйски неторопливо прошелся по саду.

Лучшие брюки Лиззи, брошенные на полу, не идут у меня из головы. Как трогательно. Сегодня нашел в кармане скомканную бумажку с адресом и телефоном Фреда Лоуса, испытал чувство утраты.

На экране телефона звонок – от нее. Раньше она мне не звонила, всегда застенчиво ждала моего звонка. Неужели вычислила, что это я пробрался к ней в дом? Вряд ли, следов я не оставил. Меня могло бы выдать предстоящее знакомство с ее матерью, но этого не будет. Я все испортил!

Заставляю себя отключить звук.

Впредь буду умнее. Да что со мной такое? Мысли путаются. Вспоминаю выражение ее лица, когда она говорила о проблемных школьниках, о том, как изо всех сил пытается им помочь.

Что-то я совсем обессилел. Наверное, возраст сказывается.

Сегодня она снова позвонила, и я ничего не смог с собой поделать. Ответил.

Она сразу перешла к делу:

– Чем я тебя обидела?

Я опешил, пробормотал, что был занят. Хотелось закрыть глаза, прилечь и слушать ее голос, впитывая его всем телом.

– До воскресенья ты звонил мне каждый вечер. Мне казалось, мы с тобой здорово сблизились. А с тех пор, как сходили в кино, ты не позвонил ни разу! И потом… Моя подруга Джейн сказала, что твоя анкета снова висит на сайте знакомств… – Она помолчала и выпалила: – Я много думала и поняла: ты на меня рассердился!

– Из-за чего?

– Я не пригласила тебя к себе домой.

Когда женщины расстроены, они притворяются, что причина совсем в другом, и это делает ссору абсолютно абсурдной. Лиззи не такая. Ее откровенность меня обезоружила.

– Да, пожалуй. Мне стало обидно. Отчаянно хотелось познакомиться с тобой поближе…

– Отчаянно? – с игривой улыбкой переспросила она.

– Еще бы! – Я тоже не смог сдержать улыбку. – Мне показалось, что ты не хочешь идти на сближение, а поскольку я джентльмен, то решил отступить.

Короткая пауза.

– Я очень хочу с тобой сблизиться! – воскликнула она. – Не нужно отступать! Лучше наступать… Видишь ли, я…

Пытаюсь говорить ровным тоном:

– Что?

– Я от тебя кое-что скрыла.

И тут ее прорвало: она живет с матерью, у которой прогрессирующий склероз, она не сказала этого, потому что боялась меня рассердить, и поэтому она так часто была рассеянной и не приглашала меня домой. Матери стало хуже, у нее начались галлюцинации. Недавно заявила, что по дому ходят мужчины. Бросается на соседей, выкрикивает оскорбления через забор, обвиняет сиделку в том, что она перебила горшки в саду и плюется ей в лицо. На днях полиция обнаружила ее на автобусной остановке на Тринити-роуд, она без умолку твердила про еду навынос в «Лисе и гончих». Лиззи сомневалась, что справится.

– Встреча с тобой – это…

– Что?

Снова пауза.

– Я всегда была не слишком умной и некрасивой. Я никогда… никогда даже не мечтала, что у меня будет…

– Что? – повторил я.

– Своя собственная жизнь, вот что! – воскликнула Лизи. – О таком, как ты, я могла только… И я тебе нравлюсь! То есть… Черт побери! – Она снова рассмеялась, похоже, сквозь слезы.

– Что? – снова спросил я.

– Я пытаюсь тебе сказать, что от одной мысли, чтобы сблизиться с тобой, у меня ноги подкашиваются!

Я слушаю тишину в трубке. Долго молчу. Наконец беру себя в руки и говорю:

– Бедняжка Лиззи! – Она тяжело вздыхает. – Представляю, как тебе нелегко!

Она всхлипывает.

Я чувствую громадное облегчение. Впереди маячит новая жизнь, спасение для нас обоих: конец ее унылому существованию, а для меня – шанс начать все заново. Я так разволновался, что слова сказать не могу. Наконец с трудом выдавливаю из себя:

– Ты не задумывалась о доме… – Нежность в голосе уступает место осторожности. – О доме престарелых?

Заворачиваю мертвую птицу в газету, убираю осколки. В телефонном справочнике нахожу стекольщика, тот приезжает в течение часа. Он говорит, что, судя по качеству стекла, оно простояло со времен королевы Виктории – слишком тонкое и неармированное, поэтому легко разбилось. Заменяет на прокатное стекло.