Рассел Эндрюс - Гедеон

Нора сидела, раскачиваясь взад-вперед. Кости болели, кожа, казалось, вот-вот треснет и порвется, словно раздираемая на части. А женщина все говорила и говорила.

— Долгие годы я боялась тебя. Думала, что ты вернешься. Накажешь меня за то, что я помогла этому маленькому жалкому дьявольскому отродью родиться. Но я больше не боюсь. Сейчас я сильнее тебя. Может, я и была призраком слишком долго, но только не теперь, — говорила Одноглазая Мамочка, опустив глаза. — Пришла пора похоронить всех призраков.

И тогда Нора подошла к ней и обняла. Старая негритянка была очень худой, но сильной. Она расплакалась, обхватив Нору руками. Так они стояли, обнявшись, и время повернуло вспять. Они словно вернулись в ту жуткую ночь, только вдвоем, и теперь рыдали в объятиях друг друга. Вспоминая, сожалея и прощая.

Прошло много времени, прежде чем Нора взглянула сквозь слезы на молодую женщину, которая стояла рядом с Одноглазой Мамочкой. Затем на епископа, который стоял к ней вполоборота, рассматривая угол комнаты, и на отца Патрика, медленно и размеренно качавшего головой. А потом на молодого человека в облачении священника, который говорил и вел себя совсем не как служитель церкви. Именно к нему обратилась Нора Адамсон.

— П-почему? — произнесла она, запинаясь. — Почему вы так со мной поступили?

Она говорила с Карлом Грэнвиллом, и тот ей ответил:

— Потому что нам нужна ваша помощь. Есть еще что-то, о чем вы не знаете.

— О чем же? — спросила старуха, недоуменно моргая. — В день, когда хоронят моего славного мальчугана Томми, для меня больше ничего не имеет значения.

Карл протянул руку и дотронулся до ее тонкого запястья.

— О том, кто его убил, — сказал он, — и о том, что вы можете сделать. Ему уже не поможешь, но вы еще можете спасти нас. Он бы хотел этого — чтобы вы отомстили за его убийство.

— Убийство? — повторила Нора дрожащим голосом. — Томми покончил с собой.

— Его вынудили, — пояснил Карл, — значит, это убийство. Они еще не победили, миссис Адамсон. Им осталось совсем чуть-чуть, но еще не все потеряно. Если только вы сделаете кое-что ради нас. Ради него.

— Нет, — сказала она. — Этот разговор не имеет смысла.

— Вы столько лет защищали его. Были всегда рядом, когда он нуждался в вашей поддержке. Мы просим только о том, чтобы вы в последний раз поддержали его. Сделайте это, и, возможно, вы спасете его наследие для истории. А может, и его душу, — настаивал Карл, с мольбой глядя на Нору. — Прошу, выслушайте меня.

Она тщательно обдумала его просьбу. Он говорил так искренне. Какие голубые глаза у этого симпатичного паренька! А сам рассудительный, серьезный! Вот если бы ей в молодости попался такой мужчина! Она бы за ним в огонь и воду пошла!

Медленно, с трудом Нора Адамсон добрела до ближайшего стула и села, задумчиво поджав сухие губы.

— Пусть кто-нибудь принесет мне на три пальца хорошего теннессийского виски в высоком стакане с одним кубиком льда, — сказала она, — а потом я вас выслушаю.

Когда-то, будучи совсем девчонкой, простушкой Лиззи Картрайт, Элизабет Адамсон услышала знаменитую историю про Мэрилин Монро, которую тогда не поняла. Белокурая кинозвезда появилась где-то на публике, может, перед солдатами, воюющими в Корее, и ее встретили шквалом оваций. Она восторженно рассказала своему тогдашнему мужу, Джо Димаджио, о том, как радовались десятки тысяч людей и с каким обожанием скандировали ее имя. «Ты даже представить себе не можешь, что там творилось!» — воскликнула она. И великий бейсболист из «Нью-Йорк янкиз» тихо произнес: «Могу».

Наконец-то до Лиззи дошел смысл этой истории.

Раньше никто не скандировал ее имя. Никто не аплодировал. Но сегодня миллионы людей — десятки, а может, и сотни миллионов — обожают ее.

Похороны обещают быть великолепными. Станут настоящим триумфом. Память о Томасе Адамсоне сохранится надолго, а ее собственное будущее засияет еще ярче. Элизабет знала, что благодаря силе духа, которую она проявляет на фоне слабости своего покойного мужа, они оба кажутся лучше, человечнее и доступнее. Ее мужество компенсирует его трусость. Его печальная кончина сдерживает ее амбиции. Даже после смерти Тома они остаются идеальными политическими партнерами.

Средства массовой информации сейчас неистовствуют, пытаясь добраться до нее. Но Элизабет не подпускает их близко, сохраняя дистанцию и достоинство. Тем самым только поддерживая ажиотаж вокруг собственной персоны, который, по-видимому, достигнет пика сегодня вечером.