Калеб Карр - Итальянский секретарь

Я хмыкнул, услышав это предложение, и выбросил его из головы; но, выйдя в теплые осенние сумерки Бейкер-стрит, я ощутил странное желание и даже тягу пересечь улицу и пройти мимо лавочки. У меня не было намерения заглядывать туда; я решил, что в крайнем случае поздороваюсь с владельцем и пройду мимо, хотя даже сейчас не понимаю, откуда взялась эта навязчивая идея.

Пройдя полпути по Бейкер-стрит, я вошел в тень, которую отбрасывали несколько домов; мои глаза привыкли к солнечному свету, и мне понадобилось несколько секунд, чтобы приспособиться к тени, которая по контрасту казалась полутьмой. Двигаясь в этом состоянии по тротуару, я поднял взгляд на вход в магазин…

…И вдруг остановился. Я увидел (или мне это лишь показалось?) юную девушку, златокудрую (или то было просто причудой осеннего света?), с лицом воплощенной невинности – она бесцельно бродила перед входом в лавку. Во что она была облачена, сейчас я с уверенностью сказать не могу; но мне помстилось, будто на ней ничего не было, кроме развевающегося легкого одеяния, чего-то вроде тончайшей детской ночной рубашки, и та, особенно по краям, почти растворялась в тени дома. Мне показалось, что девушка тихо напевает, хотя до меня не донеслось ни звука; когда же я медленно двинулся вперед, с сердцем, бьющимся сильнее, чем при встрече с любым другим ребенком за всю мою жизнь, девушка подняла голову и посмотрела прямо на меня.

С жалобным, почти скорбным выражением лица она поманила меня в лавку, а затем, похоже, вошла туда сама.

Окончательно утратив способность рационально мыслить, я поспешил к магазину и вошел следом. Я увидал владельца, который стоял за недлинным стеклянным прилавком и читал газету на каком-то иностранном языке. Он поднял взгляд, широко улыбнулся и приветствовал меня с обычным дружелюбием на лице…

Но в лавке не было и следа молоденькой девушки.

– Ну, доктор, – спросил пенджабец, – чем могу служить в этот прекрасный вечер?

Я не мог ответить, но продолжал все более настойчиво оглядывать магазин.

– Доктор, – повторил продавец. – Вам нехорошо? Вы что-нибудь ищете?

Я поднял палец и обвел заполненное товарами помещение, отчаянно пытаясь вернуть себе дар речи.

– Доктор, быть может, вам потребна медицинская помощь? – спросил владелец уже с тревогой в голосе. Он выбежал из-за прилавка и подошел ко мне. – Вы не заболели?

Я затряс головой и наконец умудрился выдавить:

– Сюда… сюда сейчас кто-нибудь заходил?

Не успел я произнести эти слова, как лицо лавочника совершенно переменилось – поначалу не быстро, но заметно.

– Кто-нибудь? – переспросил он. – Что за «кто-нибудь»?

– Это… – Я не хотел говорить, но страх возобладал: – Молодая девушка… я ее только что видел на улице…

Этого было довольно: сочувствие лавочника мгновенно испарилось, и он замахал рукой у меня перед лицом, сердито повторяя:

– Нет. Нет-нет-нет, доктор! Прошу вас! – Он указал на дверь. – Прошу вас покинуть магазин, сэр, – это недостойно такого уважаемого человека!

– Что? – забормотал я. – Что вы хотите сказать?

Он не дрогнул.

– Эти детские забавы, доктор! Они вредят моей торговле! Как вы можете!

У меня в голове понемногу начало проясняться, и до меня дошел смысл его слов; я вдруг понял, что действительно ужасно его расстроил. Однако я не мог удержаться от последней попытки:

– Но… она была здесь! Она меня манила!

– Нет, сэр! Прошу вас! Я не потерплю этого! Выйдите, сэр, сейчас же!

Я наконец в полной мере осознал, что происходит; страх и потрясение начали понемногу проходить, сменяясь растерянностью и сочувствием.

– Я… должно быть, она вошла в дом по соседству…

Лавочник смягчился так же быстро, как до того ожесточился:

– Ах! Ну конечно, доктор. В соседнем доме и правда есть девушка.

Я тоже это знал; знал, когда произносил последнюю фразу. Единственная загвоздка – девушка из соседнего дома совершенно не походила на ту, что видел я. Однако в том странном свете…

– Простите, – продолжал я, вновь обретая самообладание. – Я не хотел вас обидеть. Я знаю, что у вас были… трудности.

– Да, – ответил он, умудрившись даже хохотнуть, – и я решил, что вы тоже решили вступить в ряды проказников!

– Простите великодушно, – сказал я, подделываясь под его шутливый тон.

– Забудьте об этом, доктор! – ответил он. – И я забуду. Всё это глупости… неспокойные духи… Доктор, я здесь живу много лет, и ничего не видел. Вы, англичане, – могущественный народ, но до того суеверный! Но я говорю это не из желания оскорбить души мертвых, отнюдь! А вы, доктор, – вы что-то хотели?