Майкл Ридпат - Невидимое зло

Полицейская тюрьма была отдельным кошмаром. Хотя не вызывало сомнений, что его самого едва не застрелили, полицейские арестовали его и посадили в одиночную камеру, а примерно через час поинтересовались, не он ли убил Марту. Они почему-то обрадовались, когда он ответил, что нет, и с видимым удовольствием стали уговаривать признаться. Его раздели донага и начали избивать гибким шлангом. Боль была невыносимой, и он вскоре потерял сознание. Когда он очнулся, его заковали в наручники и подвесили на балку под потолком. Под тяжестью тела мышцы, нывшие после побоев, стали источником новой нестерпимой боли. Он чувствовал, что левая рука сломана, но он по-прежнему отказывался брать на себя вину и продолжал проклинать своих мучителей и требовать встречи с представителем американского посольства. Ему удалось выстоять благодаря захлестнувшей его злости. Злости на то, что с ним обращались как с животным только из-за цвета его кожи и что ничего не делалось, чтобы найти настоящих убийц Марты.

Затем его снова оставили на пару часов в одиночестве, и к физической боли присоединились мучительные и такие свежие воспоминания о том, как умирала Марта. Потом в камере появился новый человек — по виду и выражению глаз очень жестокий, намного безжалостнее остальных. Доведенный до отчаяния, Бентон уже был готов признаться в чем угодно. А человек улыбнулся, велел опустить его с балки и вернуть ему одежду. Бетон оделся, и его усадили напротив этого человека за стол.

— Ваше имя — Бентон Дэвис? — спросил тот, листая синий паспорт гражданина США. Бентон обратил внимание, что его бумажник и другие личные вещи были в прозрачном пластиковом пакете.

Бентон кивнул.

— И вы инвестиционный банкир?

Бентон снова кивнул.

— Как это может быть? — удивился человек, подняв голову и тонко улыбнувшись. — Я не знал, что обезьяны умеют считать.

Бентон сидел не двигаясь. Он был готов сносить любые оскорбления, лишь бы его снова не начали бить резиновым шлангом.

— Вы можете идти, — сказал человек, пододвигая к нему пластиковый пакет и паспорт. — Мы знаем, что вы не виновны в смерти Марты ван Зейл. Мы приносим свои извинения за предоставленные неудобства.

— Вы обращались со мной возмутительно…

— Позвольте вас прервать, мистер Дэвис, — сказал человек, подаваясь вперед. — Меня зовут Молман. Полковник Молман. Люди, которые вас допрашивали, всего лишь жалкие любители. А я профессионал. — Молман снова улыбнулся. У него была толстая шея и плотное тело из одних мышц. Бентон замолчал. — Мы больше никогда с вами не увидимся, но при одном условии. Вы никогда не были в этом полицейском участке. Вы никогда не были даже в Купугани. Мы отвезем вас в Йоханнесбург и выбросим на улице. Вы расскажете всем, что вас избили и ограбили. — Молман ухмыльнулся. — Если мы выбросим вас в нужном месте, то вас действительно изобьют и ограбят. — Он подался вперед, пристально глядя холодными серыми глазами. — Вы все поняли?

Бентон не ответил.

— Дело в том, что если вы хоть кому-нибудь об этом расскажете, я найду и убью вас. И поверьте, ваша смерть будет гораздо мучительнее, чем вы способны вообразить. И не думайте, что за пределами Южной Африки вы окажетесь в безопасности. Наши недруги находят свой печальный конец в самых разных уголках мира. Помните, как два года назад в Стокгольме был убит премьер-министр Швеции Улаф Пальме? Если мы смогли достать его, то до вас доберемся и подавно.

Бентон согласился на условия Молмана. Он никогда и ни с кем не говорил об этом ужасном дне, и правильно делал, учитывая случившееся сначала с Тоддом, а потом с сестрой Алекса Кальдера. Он не нуждался в напоминании, которое Молман оставил ему в «Блумфилд-Вайс». Он и так знал, что бывший полицейский всегда был где-то неподалеку.

Больше в Южную Африку Бентон никогда не возвращался. Интересно, зачем он сейчас понадобился Корнелиусу? Странно, что тот вдруг решил вылететь в Йоханнесбург. Не исключено, что он нашел новый источник финансирования, который поможет поддержать повышение цены за «Таймс». Корнелиус заявил Дауэру, что у него не было припрятано никакой заначки, но он мог и солгать. Бентон помнил о загадочном «Лагербонде», о котором ему рассказывала Марта накануне смерти. Чем бы это ни было, Бентон рассчитывал, что их позиции укрепятся. Он использовал все мыслимые и немыслимые аргументы, чтобы добиться одобрения Комиссии по подписке новых обязательств, данных им Корнелиусу. Но его карьера висела на волоске. Сделка была очень рискованной, возможно, слишком рискованной даже для рынка бросовых бумаг, и Бентон знал, что если «Блумфилд-Вайс» не найдет покупателей для основной массы облигаций, то для него все будет кончено. Если Корнелиус нашел доступ хотя бы к сотне миллионов фунтов акционерных инвестиций, то это уменьшит размер необходимых заимствований и сделает сделку гораздо менее рискованной.