Александр Молчанов - Газетчик

— Куда уж точнее.

— Она тебе сама об этом говорила? Или это просто сплетня?

— Пшеницын, вот ты представитель власти, а сердце женщины не понимаешь. Мы такие вещи сердцем чувствуем. Конечно, они трахались. Это всегда видно со стороны.

На краю сознания Пшеницына зародилась какая-то тревожная мысль. Он постарался ее удержать.

— Погоди. А что касается нас с тобой — это тоже видно со стороны?

Аня задумалась.

— Наверное, видно.

— Думаешь, Пергамент насчет нас все поняла?

— Может быть, и поняла.

— Фак.

— Она ничего не докажет.

— А ей и не надо ничего доказывать.

— Ладно, все, расходимся. Это была глупая идея — прийти сюда.

— А я тебе что говорила?

Пшеницын махнул рукой и вышел из спортзала.

Он вошел в учительскую и положил ключ перед Ольгой Николаевной. Пергамент сидела за столом у окна, погрузившись в какие-то бумаги. Было понятно, что ни черта в этих бумагах она сейчас не видит. У нее были красные уши, вся она кипела. Нужно было срочно залить этот пожар, пока не рвануло.

Пшеницын наклонился к Ольге Николаевне и негромко сказал:

— Дайте нам пару минут.

И показал глазами в сторону Пергамент. Ольга Николаевна кивнула и выскользнула из кабинета. Пшеницын подошел к Пергамент, взял стул, с грохотом пододвинул его к столу и сел. Пергамент вздрогнула, но глаза не подняла.

— Людмила Ивановна, прошу прощения за то, что я сегодня…

— Не нужно этого, — оборвала его Пергамент. — Вы делаете свою работу, я — свою.

— Вот об этом я и хотел поговорить.

Пергамент наконец посмотрела на него.

— Говорю сейчас неофициально, — начал он и замолчал.

Пауза затянулась.

— Слушаю, — сказала Пергамент.

— Еще раз подчеркиваю, что говорю совершенно неофициально. Более того, если вы кому-то передадите мои слова, я скажу, что этого разговора не было.

И снова замолчал, глядя прямо в маленькие черные глаза.

— Хорошо, — сказала она, тем самым принимая его условия.

— Пропала Нина Шарова.

Лицо Пергамент ничего не выражало.

— Об этом будет официально объявлено в течение нескольких часов. Будет розыск, появятся ориентировки и так далее. Вот об этом я и говорил с Аней Трубниковой. Мне нужно было кое-что узнать.

— Узнали?

— Да. В смысле нет.

— Как это?

— Пропала молодая симпатичная девушка. Какие могут быть версии?

— Ее похитили, изнасиловали и убили, — уверенно сказала Пергамент, как будто это самое обычное дело.

— Все правильно.

— У вас есть подозреваемый?

— На этот вопрос я вам не отвечу. Но вместо этого задам другой вопрос.

— Спрашивайте.

— У вас ведь работает учитель географии Кораблев…

— Он еще преподает астрономию.

— О’кей. Пусть будет астрономию. Мне это фиолетово. Я слышал, он недавно развелся с женой? Живет один?

— Да. Его жена вышла замуж за Бокова.

— А вот этого я не знал. Давно?

— На прошлой неделе.

— У Кораблевых был ребенок?

— Да, мальчик. Три года. Боков собирается его усыновить.

— Очень интересно. — Пшеницын встал. — Спасибо вам за помощь. Прошу о моем визите и нашем разговоре никому не рассказывать.

— Это все, что вы хотели мне сказать?

— Я и так уже сказал слишком много, Людмила Ивановна. Надеюсь, дальше этих стен наша беседа не уйдет.

— Можете не сомневаться, Павел Сергеевич.

Выйдя из учительской, Пшеницын двинулся было к выходу, но потом развернулся и зашел в туалет. Там он уперся спиной в дверь и с размаху ударил ногой по раковине. Край, на котором было нацарапано «Пшеницын — чмо», откололся. Пшеницын поднял его и выбросил в открытую форточку. Выходя из туалета, Пшеницын чуть заметно улыбался.

Когда он спускался по лестнице, предназначенной для подъема, прозвенел звонок. Двери всех кабинетов открылись разом. Оттуда выбегали школьники и направлялись в столовую, бросая портфели на ходу. Школа полнилась криками и разговорами.

Пшеницын был уверен, что план по отвлечению внимания Пергамент от него и Ани сработает. Но даже не подозревал, к каким последствиям он приведет.

Пшеницын вернулся в райотдел и сразу поднялся к Соловьеву. Он собирался рассказать, что пропавшая Нина встречалась с Алексеем Зуевым. Но начальник не дал ему и рта раскрыть.

— Сегодня в Шиченгу приехал журналист из «Русского Севера». Будет писать об этом деле. Я эту газету знаю. Они не ограничатся официальной информацией. Этот газетчик будет копать и наверняка постарается найти какую-нибудь гадость о нас или об администрации. Я их манеру знаю. Они всегда стараются привлечь читателей за счет того, что ругают власть.