Полина Дашкова - Приз

— Я могу принести завтрак для вашего гостя, — ласково улыбнулась монахиня.

— Благодарю вас, не стоит, — сказал Григорьев.

— Не слушайте его, сестра, принесите. Только кофе для месье сделайте настоящий, с кофеином. Не люблю есть в одиночестве, — добавил он по-русски, — придется вам составить мне компанию. И разговаривать за едой приятней.

Монахиня установила на кровати Рейча раскладной столик, заправила ему салфетку за ворот пижамы, пожелала приятного аппетита.

— Знаете, мне сегодня приснился Отто Штраус, — весело сообщил Рейч и цокнул ложкой по яйцу, — наверное, после всех наших с вами разговоров. То есть моих монологов, потому что вы в основном молчали, а я говорил. Так вот, мне приснилось, как он уходил из Берлина тридцатого апреля сорок пятого года. Он ведь рассказывал мне об этом, очень подробно. Ему пришлось вернуться в свой дом на Вильгельмштрассе, чтобы забрать из тайника тетради с записями, деньги, драгоценности. Он уже имел американский паспорт на имя Джона Медисена и специальную бумагу, подписанную Алленом Даллесом.

Ему удивительно везло, пули и осколки летели мимо. Выходя из дома, он столкнулся с русским лейтенантом и пристрелил его. Не то, чтобы он боялся попасть к русским. Просто устал и очень спешил. Хотел поскорей вернуться к цивилизации, принять горячую ванну, отоспаться, приступить к работе. Поэтому убил лейтенанта. Но, знаете, в моем сне все получилось немного иначе. Лейтенант успел выстрелить первым. У лейтенанта было черное от копоти лицо, зеленые глаза и рыжие ресницы.

Опять явилась монахиня со столиком, на котором был завтрак для Григорьева.

— Осторожней, месье, кофе очень горячий. Генрих, почему вы не едите? Вам нехорошо?

— Спасибо, сестра. Все в порядке.

Она ушла, мягко прикрыв дверь. Минуту они молчали. Рейч принялся за яйцо всмятку, ел аккуратно, собирал кусочком хлеба капли желтка. Запил соком, промокнул губы салфеткой и улыбнулся.

— Доктор Штраус погиб в Берлине тридцатого апреля сорок пятого года и был погребен под обломками своего дома, вместе с чемоданчиком, в котором остались тетради с самыми важными его записями.

— А как же перстень? — тихо спросил Григорьев.

— Вы не поняли, Андрей, — Рейч разрезал на две половинки киви и стал выгребать ложечкой зеленую мякоть, — мне это приснилось. Я не знаю, как было на самом деле. Что касается перстня, его носит Владимир Приз. И, между прочим, отлично себя чувствует. Мне он жег руку, я не мог говорить, меня мучили кошмары. С Призом не происходит ничего подобного. Наоборот, он помолодел, поздоровел. Перстень стал для него чем-то вроде целебного талисмана. Да вы ешьте, ешьте, Андрей. Все остывает. А русский издатель, как я понимаю, ваш коллега, — Рейч весело подмигнул, — не томите. Выкладывайте. Я правда, отлично себя чувствую сегодня. Не бойтесь. Если что-то плохое, я выдержу.

— Он сотрудник Интерпола, — Григорьев хлебнул сока, во рту у него пересохло, — они зафиксировали контакт Рики с членами «Аль-Каиды». Его встреча с двумя гражданами Саудовской Аравии была снята скрытой камерой. Рики выступал в качестве посредника. Он просил у саудовцев денег для молодого перспективного политика, который собирается очистить свою страну от еврейско-американской заразы. Есть серьезные основания предполагать, что страна — Россия, а политик — Владимир Приз.

Григорьев произнес все это по-немецки, быстро, на одном дыхании.

Рейч слушал и старательно мазал масло на горячую булочку. Масло таяло и текло. Казалось, это занимало Рейча значительно больше, чем рассказ Григорьева.

— Саудовцы контактируют с неонацистским обществом «Врил», в котором состоит Рики, — продолжал Андрей Евгеньевич.

— «Вриль» — перебил Рейч, поморщился и положил желтую от масла булочку на тарелку, так и не откусив, — в конце мягкое «л». Так называлось одно из многочисленных оккультных обществ в Германии в начале двадцатого века. Членом «Вриля» был Карл Хаусхофер, генерал, дипломат, географ, профессор Мюнхенского университета, один из ведущих теоретиков нацизма. — Рейч откусил булочку, задумчиво похрустел. — Я же говорил вам, Андрей, торг продолжается. А вы не верили. Приз победителям.

Григорьев залпом допил сок, налил себе кофе из маленького кофейника.

— Генрих, вы ненавидите нацизм. Вы ненавидите его так сильно, что отдали ему полжизни. Как же получилось, что с вами рядом оказался Рики? Вы не могли не знать, что он неонацист.

— Мне не важно, кто он. Я его люблю. У меня не было родителей, семьи, детей. Теперь у меня есть Рики. Что с ним? Он арестован?