Полина Дашкова: Приз

Марина спала, а Приз сидел в гостиной перед телевизором, переключался с канала на канал и ждал звонка Михи.

Звонить самому нельзя. Если вдруг его замели, каждый звонок фиксируется. Но это крайний, почти невозможный вариант. Скорее всего, Миха просто сидит в машине и ждет, когда уедет американка на своем «Форде». Ему ведь четко было сказано: пока «Форд» там, в квартиру не заходить. При всей своей тупости Миха — человек исполнительный. Другое дело, что он мог заснуть в машине. Но это не страшно. Просто придется подождать еще сутки. Главное, ничего больше не предпринимать самому. Затаиться и терпеливо ждать. Все скоро закончится. Перстень вернется на свое законное место.

Иногда он проваливался в тяжелый обморочный сон и тут же дергался, вскакивал. Ему мерещился тихий звонок мобильного. Трубка лежала рядом, он хватал ее, но не было никакого звонка.

В четыре он вырубился, заснул, глубоко и крепко, на диване в гостиной, при включенном телевизоре.

В десять его разбудила Марина.

Он вскочил, как ошпаренный, тупо уставился в ее счастливые, тщательно накрашенные глаза.

— Который час? Мне никто не звонил?

Она улыбнулась, поцеловала его, погладила по голове.

— Конечно, звонили.

— Кто?

— Не кричи так. Все хорошо. Звонили из пресс-центра. В двенадцать ты должен быть на пресс-конференции. Не волнуйся. Сейчас только десять. Прими душ, побрейся, а я приготовлю завтрак.

Перед тем как уйти из больницы, Григорьев попросил врача заглянуть к Рейчу.

— Произошел несчастный случай с его молодым другом. Мне пришлось сообщить.

— Я же предупреждал вас, ему нельзя волноваться, — сказал врач.

— Он бы все равно узнал. Не сегодня, так завтра.

Кумарин ждал на лавочке, в больничном парке. Григорьев сел рядом, закурил.

— Ну, что? — спросил Кумарин.

— Не знаю. Плачет. Молится.

— Тогда все в порядке.

— Будем надеяться.

— Вы собираетесь сообщать Макмерфи, кто отправлял конверты?

— Я буду все валить на Рики. Ему уже безразлично, а старика лучше оставить в покое.

Кумарин сорвал веточку лиственницы, понюхал.

— Наверное, это правильно. Вы телефон оставили. Вам звонила Маша.

Григорьев взял у него свой мобильный, начал набирать номер.

— Не надо. Как раз сейчас она спит. У нее была долгая бессонная ночь. А до этого — сумасшедший день. Вам рассказать? Или вы по-прежнему не желаете узнавать что-либо о вашей дочери от меня?

— Рассказывайте, — вздохнул Григорьев.

Человек Кумарина был внедрен в группу, которая отправилась по вызову Арсеньева на территорию бывшего пионерлагеря. Он же оказался в составе группы, которая приехала в квартиру Дмитриева. Кумарин выложил всю информацию, которую получил от этого человека. Только не стал рассказывать, как арестованный Данилкин держал дуло у Машиной головы.

Григорьев слушал молча, курил, вертел в руках телефон.

— Ну вот, а теперь поехали завтракать, — сказал Кумарин и поднялся, — ну что вы опять молчите?

— Думаю.

— Поделитесь мыслями.

— Еще немного подумаю, потом поделюсь.

— Да, я забыл самое главное, — сказал Кумарин, когда они сели в машину, — Машу из квартиры Дмитриева повез домой майор Арсеньев. И знаете, он остался у нее ночевать.

В небольшом зале, где проходила пресс-конференция, было холодно. Работало несколько мощных кондиционеров. Евгений Николаевич Рязанцев не сомневался, что это кончится в лучшем случае бронхитом. Сочетание уличного пекла с искусственным холодом в машине и в помещениях действовало на него ужасно. Он уже слегка покашливал, в горле першило, и голос звучал глухо, хрипло.

Он знал, что конференция транслировалась в прямом эфире по одной из популярных радиостанций и через полчаса после окончания будет подробно освещаться во всех новостях, сегодня до глубокой ночи и завтра утром. Ее собрали для того, чтобы официально объявить о готовящемся объединении трех главных оппозиционных политических партий и выдвижении единого кандидата на выборы президента России.

Формально претендентов на должность нового единого лидера было пятеро. Евгений Николаевич Рязанцев возглавлял самую крупную и влиятельную из трех партий, «Свободу выбора», и был номером один. Лидеры двух других партий имели слишком скандальную репутацию, постоянно грызлись между собой, не выдерживали ни одного совместного публичного выступления без грубых и злых взаимных упреков и практически не имели шансов на победу. Они были вчерашними людьми в политике.