Полина Дашкова - Питомник

Коля надеялся, что для начальника отделения все-таки важно, чтобы был пойман маньяк, который может еще человек десять убить. А то и пятьдесят. Коля был уверен, если маньяк начал действовать, он не остановится. Ножевые удары оставляют не только колотые раны на теле жертвы, но и глубокие следы в душе убийцы, особенно если убийство было первым в жизни. Однажды проснувшись, агрессия уже не засыпает, она оседает на дно души и растет там, как раковая опухоль, выстреливает метастазами изнутри в глаза, в мышцы лица, в голосовые связки. Меняется взгляд, мимика, тембр голоса. Младший лейтенант читал где-то о редкой наследственной болезни порфирии, которая делает человека внешне похожим на зверя и меняет нормальную человеческую психику на звериную. Редкая болезнь породила древний миф про оборотней. Может, все это ерунда, однако в маньяках есть нечто мистическое, поэтому они так популярны среди населения, становятся героями книг, фильмов. Про маньяков всегда интересно, и этот интерес рождает новых серийных убийц. Есть психи, которые зверски убивают детей, женщин и стариков исключительно для того, чтобы прославиться.

Младший лейтенант прошел насквозь несколько проходных дворов, сел на лавочку, выкурил сигарету, честно признался себе, что ему страшно за свою беременную жену. Алена любит гулять одна поздно вечером, когда спадает жара, причем выбирает для прогулок самые глухие дворы и переулки, а когда он на ночном дежурстве, она вообще оставляет дверь в квартиру открытой. Просто так, из дурости и упрямства, Страшно стало также за маму и бабушку, которые живут здесь же, на соседней улице, и дверь у них держится на соплях, и есть идиотская привычка пускать в квартиру кого угодно, не спрашивая, «кто там».

На спинку соседней скамейки уселась девочка лет пятнадцати в наушниках, к ремню шортов был пристегнут плеер. Прямые светлые волосы подрагивали на теплом ветру. Коле вдруг показалось, что белая тонкая футболка у нее на груди покрывается темно-красными пятнами. Он тряхнул головой, отвернулся, и уперся взглядом в молодую женщину, которая как раз выкатывала коляску из подъезда. На ней было розовое шелковое платье, и опять Коле померещились жуткие кровавые пятна.

«Нет, а ведь, серьезно, меня он тоже может кончить, причем в первую очередь, — подумал Коля скорее с раздражением, чем со страхом, — ну ладно, пусть попробует, ублюдок, пусть только попробует…»

Он резко поднялся, затоптал окурок и отправился к ближайшему таксофону, чтобы позвонить следователю Бородину.

Таксофон сожрал жетон, Коля подошел к соседнему, и обнаружил жалкие останки разбитого аппарата. Оставалось дойти до метро. Когда он, наконец, дозвонился, услышал автоответчик. Представившись, он оставил свой домашний номер и сказал, что необходимо встретиться, очень срочно.

— Без лифчика загорать нельзя, — наставительно сказала Света, не открывая глаз, не поворачивая головы, но чувствуя каждое движение сестры, — надень сейчас же, это вредно.

— Отстань, — огрызнулась Ира, — во-первых, мы не на юге, а во-вторых, куда красивей, когда нет белых полосок.

Они лежали в высокой траве на поляне, возле маленького, подернутого серебристой ряской пруда. Солнце стояло в зените и обливало их сухим белым огнем. В пруду вяло квакали лягушки, в роще тихо поскрипывали стволы столетних дубов, где-то совсем близко запричитала кукушка, тревожно, торопливо, словно хотела сообщить о какой-то своей беде. Ира протянула руку, сорвала травинку, принялась жевать.

— Опять? — Света резко села. — Брось эту идиотскую привычку. Ты не корова. Ты что, забыла, как отравилась травой чуть не насмерть? Думаешь, здесь не поливают всякой дрянью? И лифчик надень сейчас же.

— Так, все. Ты меня достала! — Ира толкнула сестру в плечо, та завалилась на траву, но тут же вскочила и изо всех сил дала сдачи. Завязалась потасовка, они дрались почти всерьез, но избегали попадать друг другу по лицу, покатились по траве и, не расцепившись, свалились в пруд. Вода была тяжелой, мутной, пруд постепенно превращался в болото. Местные жители уверяли, что тина целебная.

В воде они продолжали бороться. Света слегка притопила сестру, несколько секунд держала ее голову под водой, как будто потеряла разум. Ира билась изо всех сил, наконец ей удалось попасть ребром ладони по Светиному запястью. Хватка ослабла, она вынырнула и, задыхаясь, крикнула сквозь кашель:

— С ума сошла? Я чуть не захлебнулась, на хрен! Дура!