Фрэнк Фелитта - Похоронный марш марионеток

— Сэр, у нас нет на это полномочий. Капитан Эмери никогда бы не дал…

— Позвони капитану Перри из Управления по особо важным делам, скажи, что это по делу Хичкока. Скажи, что наш эксперт нуждается в охране. Роузмонт-Драйв, 1266. Все понял?

— Капитана Эмери удар хватит.

— Шевелись, Джим!

Кей включила свет. Закрыв дверь, она оказалась одна в оглушительной тишине квартиры и бессильно оперлась спиной о стену. Она размышляла о неожиданном событии, случившемся в ее жизни. Этим событием был полицейский. Да еще с таким именем. Фред Сантомассимо. Амадео Сантомассимо. Он носил в своем сердце раздражение и обиду. Боялся собственных чувств. Но в то же время был способен проявить теплоту и нежность.

Мужчины, с которыми она встречалась до Сантомассимо, были слишком сложными. Жившие напряженной внутренней жизнью, стремившиеся достичь предельных высот в интеллектуальной сфере, они доверялись только наблюдениям и логическим выкладкам, подвергаясь нападкам со стороны столь же блестящих и агрессивных умов в печатных изданиях и конференц-залах.

Они были уязвимы, нервны, часто впадали в депрессии или прикладывались к бутылке. Жестокость нередко сочеталась в них с ранимостью.

А Сантомассимо был жестким. Жестким и простым в своих внешних проявлениях. Этого от него требовала профессия. И эта жесткость была ей нужна так же, как и его нежность.

Кей включила лампу, стоявшую возле софы. У нее было несколько керамических вещиц, но они не шли ни в какое сравнение с обстановкой в квартире Сантомассимо. Даже в художественной галерее она не испытывала такого трепета, какой ощущала, находясь в его спальне, пока там не появился призрак Маргарет. Мебель в его квартире была массивной и почти до нелепости изысканной. Кей подозревала, что и любовью он занимается в таком же стиле.

Ее квартира была своего рода убежищем от повседневной суеты и необходимости постоянно быть на виду. На стенах висели фотографии старой студии «Илинг» 138 и редкое изображение молодого Альфреда Хичкока, сына зеленщика, гениального уроженца лондонского Ист-Энда.

На полу лежал желтый, вздувшийся попкорн.

— Боже…

Кей замерла в оцепенении, ее взгляд остановился на попкорне. Она прислушалась. В квартире царила тишина. Кей обвела взглядом гостиную: ковер на полу, письменный стол, дверь спальни… приоткрыта.

Она попятилась к окну и сквозь жалюзи посмотрела на улицу. Сантомассимо разворачивал свой голубой «датсун». Она подергала ручку окна, но та не поддалась. Кей обернулась. Дверь спальни чуть заметно качнулась. Она отчаянно забарабанила по стеклу. Рванула задвижку, и окно наконец открылось.

Безумная тень выпорхнула из спальни, с криком пронеслась над письменным столом и, ударив Кей, отбросила ее к книжному шкафу.

— О боже!..

Сокол почуял добычу и впился кривыми когтями ей в лицо.

— Фред! — вскрикнула она.

На нее посыпались книги с полок. Она закрыла лицо, но огромная птица стала рвать ей руки. Отбиваясь вслепую, она ударила сокола по крылу. Раздался пронзительный крик, и клюв вонзился ей в шею.

— Фред!

Поток воздуха, поднятый взмахами крыльев, донес до нее теплое зловоние, которое исходило от перьев птицы. Сокол целил ей в глаза, но промахнулся и слегка расцарапал лоб.

— Фред!

Сантомассимо резко остановился, выглянул в окно и посмотрел наверх. Он увидел Кей и падавший книжный шкаф, затем через гостиную перелетела лампа. Он заглушил мотор, выскочил из машины и понесся к калитке.

— Кей!..

Он слышал ее крики. С грохотом упала и разбилась еще одна лампа. До его слуха донесся еще какой-то звук, похожий на колыхание простыней на ветру или на хлопание крыльев хищной птицы, готовой ринуться на добычу.

— Кей! — закричал он. — Кей!

Он колотил кулаками в дверь, изо всей силы навалился на нее плечом. Она даже не дрогнула.

— Кей!

На четвереньках Кей ползла к двери гостиной. Ее юбка была разорвана, на желтой блузке проступили кровавые полосы. Сокол, распластав крылья, вновь набросился на нее, он бил ее клювом, рвал когтями, подбираясь к глазам.

Боковым зрением она увидела изогнутый клюв с застрявшим в нем пучком волос — ее волос — и жуткий, зловещий блеск в крошечных глазках с горящими черными точками зрачков.

Птица издала дикий победный крик. Кей кубарем перелетела через край софы и упала на пол. Птица с лету ударилась ей в грудь, разрывая блузку, пытаясь дотянуться когтями до вены на шее.

— Фред! Господи! Фред!