Эван Хантер - Молодые дикари

— Хэнк?

— М-м? — сняв очки, он обернулся к ней. Его глаза были очень светлыми, и она знала, что он сильно устал. В этот момент он выглядел молодым и беззащитным. Губы его тронула слабая улыбка, и у нее неожиданно появилось к нему материнское чувство. Ей захотелось подойти к нему и прижать его голову к своей груди.

— Все в порядке?

— Да, все нормально, — он снова улыбнулся.

— Нервничаешь?

— Не больше, чем обычно, — ответил он и вздохнул. — Может быть, мне следует прекратить сейчас работу. Впереди еще целых два дня. Достаточно времени, чтобы успеть просмотреть все это.

— Почему бы и нет?

— Хорошо. Я только хочу прочитать заключение полицейской лаборатории, — сказал он, — Кэрин...

— Да?

— Убийство... Это убийство, так ведь?

— Милый, в чем дело?

— Неважно. Просто... Неважно.

Он снова надел очки и, порывшись в портфеле, вытащил голубую папку, в которой находилось заключение. Наблюдая за ним, она видела, как по мере чтения напрягалась его спина, как он выпрямился в кресле, затем снова склонился над заключением, перечитывая его, и водя пальцем по странице, и читая строку за строкой, как малограмотный. Затем он покачал головой, энергично отодвинул стул и начал расхаживать по комнате.

— Давай, выйдем на улицу, — сказал он. — Прогуляемся. Дженни вернется еще не скоро, да?

— Она пошла на вечер. Кажется, бойкот со стороны соседей прекращается.

— Тогда пойдем. Пожалуйста, Кэрин. Я должен подумать.

Они вышли из дома и спустились к реке. Вечер был теплый. Над тонким полумесяцем проносились темные облака. Они с Кэрин прошли через рощу и уселись на плоской скале. Закурили... В свете зажженной спички она разглядела его лицо — обеспокоенное, уязвимое, юношеское. Ей снова захотелось коснуться его.

— В чем дело, Хэнк? — спросила она.

— Суд начнется в понедельник, — сказал он.

— Ну и что?

— Я веду совершенно верное дело о предумышленном убийстве. Целый месяц я потратил на то, чтобы свести все воедино. А сегодня, сегодня я... Сейчас, прочитав свои записи, мои тщательно подготовленные записи, мое до мелочей продуманное дело, сейчас я в затруднении. Сейчас я не знаю. Я не знаю, что делать, черт возьми!

— Разве это дело вызывает какие-нибудь сомнения?

— Не знаю... Нет, абсолютно нет. Черт возьми, нет! Проклятье, оно действительно сомнительное. Кэрин, сегодня я узнал, что Моррез — сам был членом банды! Вначале я не мог этому поверить. Как мог слепой парень связаться с головорезами и хулиганами? Но мне прямо в полицейский участок привели несколько «Всадников», я допросил их, и все они подтвердили, что Рафаэль Моррез был членом их банды. К тому же крайне ценным членом банды. Его слепота гарантировала неподсудность.

— Ну и что?

— А то, что я не знаю, где же это кончается, Кэрин? Где же, черт возьми, границы? Он не только был членом банды «Всадников», но двое из ребят, убивших его, видели его в деле, что означает, что они, возможно, узнали его в ночь убийства. А если это так, значит, они знали, что он слепой, когда они его убивали.

— Таким образом, у тебя, с одной стороны, хладнокровное убийство, как установлено, слепого парня, а, с другой стороны, жертва, которая сама небезгрешна.

— Понимаешь, это не имело бы значения, кем был Моррез. Если убит бандит, мы все равно продолжаем преследовать его убийцу. Это имеет значение только в том случае... Кэрин, у меня уже просто нет уверенности, где добро и где зло... Я получил заключение полицейской лаборатории по поводу ножей. Заключение... Кэрин, предполагается, что я должен вынести обвинительный приговор этим ребятам. Предполагается, что я должен доказать их виновность в убийстве. Над этим я и работал. Именно из этого предположения я и исходил, и именно на этом я строил свои доказательства. Однако, когда я говорю с ними, когда я начинаю понимать их, когда я ближе узнаю их родителей и всю эту проклятую структуру банды, узнаю улицы, длинные темные улицы... Кэрин, Кэрин.

— Милый, пожалуйста, не надо.

— Все это вдруг бросает вызов моему представлению о добре и зле.

— Убийство — это зло, так ведь? — сказала Кэрин.

— Да, конечно, это зло. Но кто совершил это убийство? Кто виновен в этом убийстве? Понимаешь, что я хочу сказать?

— Не совсем.

— Хорошо. Эти ребята действительно нанесли ножевые раны. Но разве мы должны рассматривать только последний акт? Слишком много вещей ведет к этому убийству. Если я считаю виновными этих ребят, я также должен считать виновными их родителей, и город, и полицию... и где же конец? Где мне остановиться? Кэрин, я не крестоносец.