Сергей Разбоев - Воспитанник Шао.Том 2.Книга судьбы

Что значит фортуна. — Говорящий многозначительно кивал и красочно жестикулировал пальцами. — Я поражен. Хотя здесь во всем этом немалая доля участия сэра Маккинроя. Он сдерживает весь ход расследований, принятия более крутых и быстрых мер. Но и мне судьба уготовила сближение с вами наиболее удобное: здесь на корабле. Рус поднял плашмя пистолет.

— Извините меня, сеньор, я никогда полностью не понимал длинных и двоесмысловых речей. В них я слабо ориентируюсь. Кто вы?

— О-о, прошу прощения, сеньор, — страстно произнес говорящий. Будто и вправду это было той темой, о которой знает каждая домохозяйка. — Я есть, месье Боднар, Морэ де Боднар.

— Простите, месье, — монах встал, подошел к рядом стоящему креслу и уже как-то даже спокойно для еще не совсем определенной обстановки сел в него. — Не тот ли ловкий комиссар Боднар, который с миллионами, конфискованными у бандитов Марселя, исчез из города в неизвестном направлении.

Лицо месье выразило большое удивление и где-то даже растерянность.

— Вы меня поражаете, сеньор. Откуда вам это может быть известно?

— Газеты не один раз писали про вас.

— Невероятно. Как вам попали эти газеты, а второе: как вы умудрились запомнить меня. Но, если вы помните статьи, наверняка поняли, что мне оказалось не под силу воспрепятствовать деятельности преступных организаций Марселя. Я оказался слабее не столько духом, сколько поддержкой властей города. А ведь пост, занимаемый мною во Франции, был повыше, чем здесь. Но… Один в поле не воин. Государственные институты власти заблокированы. Я не представляю, как можно бороться за правду с людьми, которые сами ложью, шантажом, угрозами, насилием отстаивают себя. Но… Понимаете.

Пусть мелко, но в силу своей определенности помогаю там, где еще могу помочь. Возраст требует осторожности. С годами более ценишь свою жизнь, как и жизнь других. А вот вы, молодые, не осознаете этого очень полезного чувства. Сыграли на руку — Это я понял, сеньор-месье. И понял, что само взрослое население не поддерживает радикальных требований молодых.

— Нельзя с лету подрывать гражданские устои, сложившиеся веками, за какой-то месяц горлопанства на площадях. Тем более необоснованно хвататься за оружие.

— Почему же гражданские устои, сложившиеся веками, не обеспечивают жизнь людям, не имеющим работы, жилья.

— Ты меня так спрашиваешь, будто я президент.

— А почему вы тогда против законных прав живущих? Они же не требуют себе хоромы. Только постоянной работы.

— Легко сказать-работы. А где ее всем взять?

— Власти никогда не утруждают себя проблемами решать в пользу неимущих. Но требуют от них полного соблюдения законности. Какой законности? Гибнуть от голода, холода. Но на это и зверь не идет. Тем более человек, имеющий развитое мышление бороться за свое выживание.

— Для этого есть парламентские пути давления на власть.

— У вас разве рабочие в парламенте сидят?

— Есть еще международное влияние. Вы своим удачным примером баламутите взъерошенных подростков. Они за вами сломя голову идут на любые авантюры. Истории не докажешь, что эти жертвы нужны народу.

— Месье Боднар, спасибо вам за подробные нравственные реляции. Но я уже вроде бы как и вырос, и осознал себя в той степени, чтобы понять: что без борьбы сами власти и шага не сделают, чтобы выделить неимущему народу часть бюджетного пирога. Только противостояние, опасность больших катаклизмов и потерь вынуждает их лавировать и идти на компромиссы. Все же катастрофический хаос в России научил богатых в Европе в Северной Америке делиться хоть малой частью, чем терять все вместе с жизнью и свободой. Бог вех от рождения делает равными. Все остальное от лукавого. Никто не узнает, в какой степени правильно или неправильно свершилось свершимое. В любом случае те освобожденные бесконечно благодарны судьбе за происшедшее. Сейчас я знаю, что там все закончилось благополучно. Люди на свободе. По какому праву гражданские устои, сложившиеся веками, позволяют людей без суда и следствия бросать за решетку, а многих ваши полицейские расстреливают на городских свалках. А те, освобожденные из лагеря, не впадают в правовую меланхолию по законности или незаконности свершенного. Это их судьба, и они от бога имеют право на отстаивание своей лучшей доли, не быть униженными, не позволять, чтобы их удушали в ваших же цивилизованных концлагерях.

— Да, да, — поторопился согласиться француз, — все это так. Где-то оправдываются и вспышки насилия. Жизнь это бесконечная борьба. Борьба без правил. И поэтому я здесь, чтобы предупредить: для вас, лично, она не закончилась с отплытием от берегов Бразилии.