Сергей Разбоев - Воспитанник Шао.Том 2.Книга судьбы

Брюнер по рации будет докладывать обстановку на пароходе. Как только выйдут на русского, будут стрелять. — Из всех стволов, — не смог сдержаться в иронии Мюллер.

— Обязательно из всех, — невозмутимо реагировал говорящий. — И из гранат тоже. Ребята запаслись серьезно.

— Дай вам бог попасть, господа. Скорцени, а вы что?

Скорцени мужественно сопротивлялся стакану с вином, чтобы его не выпить раньше, чем подаст сигнал Мюллер. Но глаза жадно скользили по винной мути. Он ощущал предательскую слабость в теле, и все творимое вокруг с каждым часом его менее интересовало. Но законы загнанного братства вынуждали артачиться и светить своим немеркнущим духом.

— Стрелять! Из всех стволов! Взорвать всех их к чертовой матери.

Мы всегда так поступали. И будет очень нехорошо, если мы так не поступим вновь.

— Из всех стволов, — уже смеясь иронизировал с товарищем по партии Мюллер.

— Конечно, — опасливо озираясь вокруг, простонал Отто.

— Господа, а почему мы не пьем? В этом тухлом мире ничего так дорого не стоит, как постоянная и хорошая выпивка в хорошем кругу. Что за тема: какие-то монахи. Они вино не пьют. Значит слабы. Разве могут они в чем-нибудь сравняться с нами? Кто их знает? Никто. Только мы. И то потому, что нам навязал их этот нетипичный, непрактичный янки.

Щавлик он. Вот вино-это величественно, диспозиционно, органично, вечно. Замечаете? — И где ты, мой дорогой Отто, уже успел нахрюкаться?

— Мюллер ласково тронул коленку товарища.

— Пока вы все, господа, так несущественно и неинтересно базарили, силы солидарности перевели незримо в меня часть содержимого этих прекрасных для души и тела сосудов. Вот это и есть торжество вечности и благодушия. Ради этого стоит жить, господа.

— М-да, — неосуждающе, но посмеиваясь, качал головой Мюллер, — непотопляемый Скорцени. Может ты и прав. Пора хлебнуть по стаканчику и закусить.

Коллеги охотно и весело хряпнули по одной, приставили пыльные рукава к носам, втянули в себя столетнюю пыль с мундиров. Налили по новой. Чтоб было.

— Русские, вот пили, пили, — гнул свою бутылочную диспозицию Отто, — ни о чем не думали и выигрывали. Когда думаешь, перестраховываешься, боишься, остерегаешься чего-то, молишься вечно кому-то, время упускаешь и остаешься всегда и постоянно в большом проигрыше. А русские, — трах спирта по алюминиевой кружке и никаких сомнений: что начальник, что противник-и черт их не берет. Никого не боятся. Так и надо. Бог им помогал. Не отказывал. Выпили, перекрестились: и с богом. А стратегия? — она хороша на картах. Тактика хороша на местности. А мы здесь. Вино в бутылках. Что нам еще нужно?

Так хорошо жили. Радовались даже, — Скорцени осоловело обвел всех взглядом. — Не помню уже почему, но мы всегда радовались. Кто хочет, то живет. Кто хочет, тому никто не мешает умереть. Такова логика жизни. Так мы сделаем и с монахами. Выпьем за это господа. И ни о чем не думайте. Пусть за нас сам господь думает. Это его проблемы, его заботы. Наше дело стрелять и ни о чем не думать.

Фужеры тоскливо звякнули и содержимое, по звуку близко к унитазовому, перешло из оного в иное. Причмокнули. Занюхали. Крякнули.

Мюллер потянулся за килькой. Скорцени за квашеной капустой. Более молодые за огурчиками и солеными грибками.

— Чего не жить? — совсем расслюнявился Отто. — Дался нам этот бездомный. Жили без него, без него и дальше проживем. Пусть Динстон давится один. У него денег полные чемоданы. Давайте лучше радировать герру Брюнеру, пусть возвращается с ребятами обратно. Он прекрасный компаньон и в выпивке, и в картах. Я его очень люблю и уважаю.

— Правильно Отто, — смело, как на собрании, поддержал товарища Мюллер, — есть мысль в твоих прекрасных словах. Надо подумать.

Сам нажал кнопку. Вошли двое дюжих ребят. Нежно приподняли совсем обмякшее тело Скорцени.

— Обождите господа, — будучи еще при памяти и уме, — заупрямился Отто. — Мы еще не все выпили. Из всех стволов — на-а-льем. Мы им покажем. Никитку лысого первого на плаху. Он на нас каблуком махал. Чурбан. А там бомба.

Эксдиверсант широкими глазами, но совсем невидящим взором смотрел вокруг.

— Чего не пьем, господа? Выпьем.

Коллеги охотно поддержали ослабевшего товарища, чокнулись с ним.

Выпили. Наконец-то бурно захрапевшего Отто аккуратно унесли в опочивальню.

— Да-с, слабеет наш друг. Что-то у него здоровье в последнее время совсем пошаливает. Надо доктора к нему приставить. Сколько людей с Брюнером на корабле?