Ли Чайлд - Гость

— Я просто пытаюсь тебе объяснить, что думает Джоди.

Студентка философского факультета принесла кофе и печенье. Оставила счет, выписанный аккуратным академическим почерком. Счет взяла Харпер.

— Я позабочусь об этом.

— Хорошо, — согласился Ричер.

— Ты должен переубедить Джоди. Понимаешь, заставить ее поверить, что ты никуда не денешься даже после того, как продашь дом.

— Я сказал ей, что собираюсь продать и машину.

Харпер кивнула.

— Так уже лучше. Что-то вроде дополнительной гарантии оседлости.

Ричер помолчал.

— Я предупредил Джоди, что, возможно, буду время от времени путешествовать.

Она удивленно посмотрела на него.

— Господи, Ричер, а это уже звучит не слишком обнадеживающе, ты не находишь?

— Джоди же приходится разъезжать. В этом году она уже дважды летала в Лондон. И я не поднимал по этому поводу никакого шума.

— И как часто ты собираешься путешествовать?

Он пожал плечами.

— Не знаю. Думаю, не так уж и много. Я люблю переезжать с места на место. Очень люблю. Впрочем, я уже говорил тебе это.

Харпер ответила не сразу.

— Знаешь что? Прежде чем убеждать Джоди в том, что ты никуда не денешься, быть может, тебе сначала следует убедить самого себя.

— А меня не надо убеждать.

— Вот как? А может быть, ты считаешь, что будешь приезжать и уезжать, как и прежде?

— Ну, наверное, буду и уезжать, и приезжать.

— Вы расстанетесь.

— То же самое сказала Джоди.

— Знаешь, я нисколько не удивлена.

Ричер ничего не сказал. Молча допил кофе и доел печенье.

— Тебе пора принимать окончательное решение, — сказала Харпер. — Жизнь может быть или оседлой, или кочевой, но не той и другой одновременно.

Первым серьезным испытанием станет обед этого полицейского. По крайней мере, таково твое предварительное предположение. Сначала тебя интересовала проблема оправления естественных потребностей, но полицейский для этой цели просто вошел в дом и воспользовался там туалетом. Он выбрался из машины приблизительно через полтора часа, когда утренний кофе прошел через всю систему пищеварения и достиг мочевого пузыря. Потянулся, разминая затекшие мышцы. Затем прошел к крыльцу и позвонил в дверь. В мощный полевой бинокль тебе открылся великолепный вид сбоку. Симека была не видна. Она оставалась в доме. Зато движения полицейского, неуклюжие и смущенные, не вызывали никакого сомнения. Он ничего не сказал. Ни о чем не попросил. Просто встал перед дверью. То есть, обо всем уже было условлено заранее. Да, усмехаешься ты, Симеке не позавидуешь. Женщине, подвергшейся изнасилованию, приходится терпеть непрошеные визиты мужчины ради неких действий, определенно связанных с половым членом. Однако все произошло достаточно гладко. Полицейский вошел в дом, дверь закрылась, через минуту дверь снова открылась, и полицейский вышел на улицу. Вернулся назад к машине, внимательно оглядываясь по сторонам. Открыл дверь, сел на место, и снова потянулось однообразное ожидание.

Значит, на оправление естественных потребностей рассчитывать нельзя. Следующая возможность представится во время перерыва на обед. Этот тип ни за что на свете не просидит двенадцать часов без того, чтобы не поесть. Фараоны постоянно что-нибудь жуют. Так говорит твой опыт. Булочки, печенье, кофе, бутерброды, вареные яйца. Они постоянно работают челюстями.

Харпер захотела осмотреть город. Она вела себя как турист. Ричер провел ее пешком на юг через Вашингтон-парк до Западного Бродвея, упирающегося в башни-близнецы Всемирного торгового центра. Всего около мили и трех четвертей. Они шли не спеша и потратили на прогулку пятьдесят минут. Небо было ясным и холодным, город кипел жизнью. Харпер была в восторге.

— Можно подняться наверх в ресторан, — предложил Ричер. — Бюро должно оплатить мой обед.

— Я только что оплатила твой обед, — заметила Харпер.

— Нет, это был поздний завтрак.

— Ты постоянно ешь.

— Я мужчина крупный. Мне нужно хорошо питаться.

Сдав плащи в гардероб внизу, они поднялись на лифте на самый верх. Постояли в очереди, чтобы попасть в ресторан. Харпер прижималась лицом к стеклянным стенам, наслаждаясь открывающимся видом. Она показала свой значок, и им отвели столик на двоих, прямо у окна, выходящего на Западный Бродвей и Пятую авеню, оставшиеся внизу в четверти мили.

— Впечатляюще, — заметила Харпер.

Действительно, это было впечатляюще. Воздух был чистый и прозрачный, и с такой высоты открывался вид на целую сотню миль вокруг. Далеко внизу простирался бескрайний город. Сложный, запутанный, бесконечно занятой. Зелеными и серыми лентами его пересекали реки. Пригороды плавно переходили в Уэстчестер, Коннектикут и Лонг-Айленд. В другой стороне на изгибающемся противоположном берегу громоздился Нью-Джерси.