Линкольн Чайлд - Лед-15

— Идем дальше, — сказал Конти. — Лазарет совсем рядом.

— Знаю, — ответил Вольф. — Я ведь тоже там был, помните? Почему вы решили, что сержант пошел туда?

— Я слышал, как они говорили, что Эшли и того солдата убили неподалеку от лазарета, — сказал режиссер.

— По-моему, как раз резонней туда не ходить, — заметила Экберг.

Вместо ответа Конти включил дополнительное освещение. Желтый свет, исходивший от камеры, залил коридор. Хлам, валяющийся вдоль стен, стал отбрасывать резкие тени.

— Если вам так хочется их найти, — сказал Вольф, — почему бы просто не использовать рацию?

— Не могу, — ответил Конти. — Сержант не верит в значимость нашей работы. Тут никто в нас не верит. Скорее всего, они что-нибудь нам соврут, просто чтобы от нас отвязаться. Пошлют не туда. Или конфискуют камеру. Мы не можем так рисковать.

Он первым двинулся по коридору. Большинство дверей, мимо которых они проходили, были закрыты; за открытыми виднелись погруженные в полумрак помещения, заполненные устройствами непонятного назначения. Спустившись по лестнице, маленькая съемочная команда повернула за угол.

— Здесь, да? — спросил Конти. — Вон та дверь слева?

Вольф кивнул.

Экберг вошла следом за мужчинами в приемную лазарета. Раньше она была тут лишь единожды, причем в плотной толпе, и потому, несмотря на непокидавшую ее тревогу, принялась с любопытством разглядывать запылившееся медицинское оборудование и выцветшие этикетки на склянках в стеклянных шкафах. Конти уже прошел в соседнее помещение, и, услышав его судорожный вздох, Экберг поняла, что он что-то нашел. Заглянув туда, она увидела два лежащих на столе завернутых в пластик тела. Одно из них выглядело странно коротким, словно собранным из кусков. Пленка жутких пакетов была настолько измазана кровью, что совершенно скрывала останки. Экберг отвела взгляд.

— Кари, — сказал Конти.

Охваченная ужасом, она не ответила.

— Кари, — повторил режиссер, — организуйте нам звук.

С трудом превозмогая себя, Экберг сумела включить микшер и подсоединить микрофонный шнур. Конти склонился над телами, безжалостно заливая их желтым светом.

— Вот они, — проговорил он в микрофон торжественным и опечаленным голосом. — Самые последние жертвы. Один — простой солдат, исполнявший свой воинский долг и отдавший жизнь, пытаясь защитить соотечественников. Другая — член нашей съемочной группы, Эшли Дэвис, которая тоже исполняла свой долг — по-своему, но не менее стойко. Прилетев в это богом забытое место, она надеялась пролить свет на великую тайну. Она была истинным журналистом и, не страшась ни трудностей, ни опасностей, шла на все ради идей всеобщего просвещения и расширения границ наших знаний. Существо, убившее и ее, и отважного воина, до сих пор находится где-то рядом — так же как и группа солдат, намеренных его уничтожить.

Он замолчал, но его камера продолжала нависать над завернутыми телами, снимая средние и крупные планы.

— Вам никогда не позволят показать это в эфире, — сказал Вольф.

— Я забочусь о DVD, — ответил Конти. — О режиссерской версии фильма. — Он опустил камеру. — Нам очень повезло.

— Повезло? — переспросила Экберг. — О чем вы?

— О том, что тела еще здесь. Я боялся, что они уже в холодильнике.

«Вряд ли можно называть это везением», — подумала Экберг. Она хотела было возразить, но сдержалась. Все равно ничего теперь не исправить.

Вернувшись в коридор, они пошли дальше, слыша гулкое эхо собственных шагов. Конти то и дело останавливался и напряженно прислушивался. Экберг никогда прежде не видела подобного выражения на его лице, сейчас словно бы искаженном муками чуть ли не плотского вожделения. Глаза режиссера блестели. Она тревожно взглянула на Вольфа. Тот шел хмурый, временами досадливо щурясь.

Еще один перекресток, еще один бесконечный коридор. Конти снова остановился.

— Смотрите, — сказал он, направляя свет камеры в темень, словно луч огромного фонаря. — Что это на полу? Кровь?

Экберг вгляделась в световой круг. Конти оказался прав — ярдах в двадцати впереди пол коридора покрывали кровавые пятна. Больше всего их было под открытой дверью с табличкой «Энергоподстанция». Беспорядочная мешанина жутких следов вела как к замершим в ошеломлении людям, так и в дальний конец коридора. Экберг опять затрясло.

Конти двинулся вперед первым, внимательно глядя в видоискатель. Бестрепетной рукой он направил объектив на кровавые отпечатки и медленно повел камеру дальше. Затем он шагнул к двери, испачкав в крови собственные ботинки, и начал снимать открывшуюся ему панораму, подав знак Экберг вновь включить звук.