Пол Сассман - Пол Сассман Исчезнувший оазис

Любопытно, что в конце концов сам Бэгнольд дал ответ на этот вопрос. Он объяснил, что, по слухам, некоторым племенам издавна известно о существовании Зерзуры, — бедуины случайно наткнулись на оазис и впредь держали его расположение в тайне. Бэгнольд, разумеется, не верил ни единому их слову, но в качестве объяснения предположил следующее: если какой бедуин и бывал в Зерзуре, то автор манускрипта услышал о ней из третьих, а то и четвертых уст, когда повествование уже превратилось в легенду. «Это очень загадочная история, — сказал Бэгнольд. — Но будь осторожен: поиски Зерзуры многих свели с ума. Так что увлекаться увлекайся, но не доводи до помешательства».

И Флин не доводил — поначалу. Он рылся в библиотеках, собирал сведения по крохам, но лишь в порядке хобби, отступая на некоторое время от основной темы исследовании. Потом он защитил докторскую и оставил египтологию, а вместе с ней загадку Зерзуры и Затерянного оазиса.

Но жизнь пошла кувырком: он вернулся в Египет, стал участником «Пожара в пустыне» — и вот тут-то в нем проснулся интерес к забытой тайне, а она вцепилась в него всеми когтями. Простое любопытство переросло в наваждение, от которого был всего шаг до настоящей одержимости.

Зерзура была рядом, Флин это чувствовал. Что бы ни говорили Бэгнольд и сотни других. Затерянный оазис, «уэхат сештат» — как ни назови — был там, среди скал Гильф-эль-Кебира. А Флин Броди не мог его отыскать, хоть ты тресни.

Он уставился на рисунок, насупившись и стиснув зубы, потом поднял глаза на часы.

— Твою мать! — заорал он, вскакивая с места. До лекции по иероглифике оставалось каких-то четверть часа!

Флин повесил рисунок на место, схватил ноутбук и выбежал из дому в такой спешке, что не заметил, как за окошком соседнего кафе давешний толстяк, утирая лоб платком, прикладывался к банке кока-колы.

«Центральная больница аль-Дахлы» — гласила вывеска на крыше двухэтажного, относительно нового здания на обочине основной трассы через Мут. Больница была обсажена пальмами и выкрашена в типичные для городка цвета — зеленый с белым. Оставив «лендкрузер» на близлежащей парковке, Захир и Фрея прошли внутрь. Захир что-то сказал медсестре в регистратуре. Та указала на пластиковые сиденья в коридоре и подняла трубку телефона.

Потянулись минуты ожидания. В фойе сновали люди, откуда-то из глубины здания доносилась приглушенная музыка. Спустя некоторое время к ним приблизился лысеющий человек средних лет в белом халате.

— Мисс Хэннен?

Фрея и Захир встали.

— Я — доктор Мухаммед Рашид, — представился врач, пожимая ей руку. — Простите, что заставил ждать.

Он хорошо говорил по-английски, с легким американским акцентом. Потом сказал несколько фраз на арабском Захиру (тот кивнул и снова сел) и пригласил Фрею следовать за ним. Они прошли по коридору в глубь больницы. По пути доктор Рашид объяснил, что наблюдал Алекс в течение нескольких месяцев перед смертью.

— У нее развился острый прогрессирующий вариант заболевания, так называемый склероз Марбурга, — добавил он участливо-отстраненным тоном, с каким врачи описывают неизлечимые болезни. — Редкая форма рассеянного склероза. Диагноз поставили всего пять месяцев назад, а под конец Алекс владела только правой рукой.

Фрея брела рядом с ним, лишь отчасти слыша то, что он говорит. Чем ближе они подходили к моргу, тем нелепее, невероятнее казалось происходящее.

— В Штатах или в Каире ей было бы легче, — продолжал Рашид. — Но она захотела остаться здесь, и мы постарались обеспечить надлежащий уход. Захир очень о ней заботился.

Они свернули направо, прошли сквозь двустворчатые двери и спустились по лестнице в цокольный этаж. Дойдя до середины очередного гулкого коридора, Рашид остановился, достал связку ключей и отпер дверь — тяжелую, словно тюремную. Потом он отошел в сторону, пропуская Фрею вперед. Она замешкалась на пороге, ежась от холода, потом совладала с собой и шагнула внутрь.

За дверью оказался просторный зал, отделанный зеленым кафелем. Было неестественно холодно, на потолке мигали флуоресцентные трубки, в воздухе слабо пахло хлоркой. На тележке лежал кто-то накрытый белой простыней. Фрея поднесла к губам ладонь, чувствуя, как в горле встает ком.

— Мне остаться? — спросил доктор.

Она качнула головой — испугалась, что разрыдается, если начнет говорить. Рашид кивнул и направился к выходу, но, прежде чем закрыть за собой дверь, помедлил у порога.