Луи Байяр - Черная башня

Леблан пригласил ее в кафе и там, после нескольких бокалов, предпринял рискованный шаг и поведал ей свой план. Еще до заката она стала его соучастницей.

— Соучастницей?

— Ну да. — Папаша Время растерянно заморгал. — Ее сын должен был отправиться в башню, а Луи Шарль — выйти на свободу.

— Но что она за мать, если согласилась на такое?

— Мать, потерявшая надежду. Ее сын, видите ли, умирал. В нищете, без какой-либо надежды на поправку. Надо полагать, она рассудила, что в башне, по крайней мере, его каждое утро будет навещать доктор Карпантье, в остальное время за ним присмотрит Леблан. С ним будут делать какие-то физические упражнения, играть. На площадке для прогулок он будет дышать свежим воздухом. И не стоит забывать, что за всем этим последуют приличные похороны. Она не могла себе этого позволить, а ей хотелось, чтобы на могилку поставили камень. Пусть даже с неправильным именем.

Будучи искренней роялисткой, она не могла себе представить, что на могилу Луи Шарля не поставят надгробную плиту. Что его тело швырнут в общую могилу, а вместо камня будет несколько лопат извести…

— Так значит, когда отец в тот день въехал в ворота башни, в чреве деревянной лошади находился этот другой мальчик…

— Совершенно верно. Бедняга, он совсем на ладан дышал, но перед тем, как мы задвинули панель, он все-таки сказал нам, что ему удобно там, внутри. Нашел в себе силы. Такой маленький и слабый, но с такими очаровательными манерами.

Три часа спустя отец повторно явился в Тампль с новым поддельным приказом, согласно которому «прусский подарок» следовало незамедлительно забрать. Профессор Корнель тем временем тихо поджидал в двух кварталах от Тампля, с багажной каретой наготове. Ночь была жаркая и влажная, стрекотали сверчки, булыжники мостовой медленно отдавали тепло…

Но профессор ни на секунду не поддался дремоте. Разве можно было? Время тянулось мучительно медленно. Час. Два часа. Отец все не появлялся.

— Признаюсь, пару раз я впадал в отчаяние и думал, что с ним покончено. Что-то, наверное, пошло не так, другого объяснения я не находил. В то же время я не решался ни на какие действия. Все, о чем я мог размышлять, — это как сообщу ужасную новость вашей бедной матери.

— Как вдруг — о, должно быть, сильно за полночь — он появился! Катя за собой эту дурацкую лошадь.

— Мы пристроили ее в задней части экипажа, оба забрались внутрь и тронулись — о, путь был неблизкий! Ваш отец все время направлял. «На углу поверните направо… Теперь налево… Опять направо…» Что касается меня, то я понятия не имел, куда мы едем. Я лишь полагал, что они — ваш отец и Леблан — предусмотрели укрытие, какой-нибудь коттедж в тихом месте. Никогда бы не подумал, что этим укрытием окажется дом, у которого мы остановились.

— И что это был за дом?

— Квартира Фелисите Нуво.

— Прачки?

— Совершенно верно! Как сейчас помню, она жила на улице Контор-Сен-Жерве. Местечко не из тех, где хочется гулять ночью одному.

— И что дальше?

— Ваш отец отодвинул шпингалет и открыл панель в брюхе лошади. Извлек мальчика — очень, очень осторожно. А потом на руках отнес его наверх, в квартиру мадемуазель Нуво.

— Но что это был за мальчик? — Я едва сдерживался. — Дофин или второй, которым его хотели подменить?

— Не имею понятия! — воскликнул старик и пожал плечами, адресуя этот жест небесам. — Мое дело было караулить экипаж, поэтому я ни разу не видел ребенка в лицо. К тому же мальчики действительно походили друг на друга. Чтобы отличить одного от другого, требовалось внимательно приглядеться. Вы понимаете, к тому моменту, как ваш отец возвратился, меня буквально распирало от любопытства — но он пресек все вопросы. Весьма решительно. Произнес лишь: «Все в порядке».

Те же слова он сказал матери, когда вернулся.

— Естественно, я… я стал спрашивать, что он имеет в виду. Довольно долго он хранил молчание, а потом просто… повторил свои слова еще раз. «Все в порядке». И больше ничего.

— С тех пор он никогда не заговаривал об этом вечере?

— О нет. И я, сказать по правде, не предпринимал попыток что-либо из него вытянуть.

Я рассматривал старика, словно видя его впервые. Изможденная улыбка, усталое лицо. Подумать только, этот человек был отцом-вдохновителем столь грандиозного и опасного замысла. И до последней минуты не обмолвился о нем ни словом.

Но что же все-таки я от него узнал? Истина по-прежнему не найдена — она лишь загнана в более узкий коридор, в двухчасовой промежуток между моментом, когда отец вошел в Тампль, и моментом, когда он из него вышел. Где-то на этом временном отрезке лежит разгадка. Судьбы Луи Шарля. Участи отца. Всего.