Луи Байяр - Черная башня

— Кто это?

— Вы уже встречались с ним, Эктор. В усыпальнице Сен-Дени. Он грозил лишить вас жизни.

Я сразу вспоминаю: голос государства. «Одно движение, и тебе конец».

— Маркиз — закадычный друг министра юстиции, — добавляет Видок. — И яростный защитник герцогини. И чтобы вам было не так страшно, заклятый враг графа д'Артуа. О, не думайте, что я забыл вашу теорию заговора. А теперь надо найти нашему юному другу одежду поприличней. Ничего бросающегося в глаза, ему не следует выглядеть самонадеянным. Но и на деревенщину он тоже не должен походить. И может, вы пострижете ему ногти? И ради всего святого, Эктор, проследите, чтобы он принял ванну.

Средства на покупку Шарлю нового костюма, лакированных туфель и лайковых перчаток выделяет префектура. Что касается меня… что ж, со мной поступают гораздо проще: срочно подгоняют под мою фигуру один из костюмов Видока. Однако лишенная возможности облегать внушительные формы первоначального владельца, ткань протестует, обвисая в самых неподходящих местах. Я все время об этом помню — и тогда, когда экипаж останавливается в porte cochère [21] Высокий крытый въезд для экипажей (фр.) . особняка де Монфор, и тем более тогда, когда слуга в сизой ливрее проводит нас во внутреннее помещение, увешанное шпалерами из мануфактур Гобелен и Бове. Кресло, обитое узорной тканью, бархатное канапе. Роскошные портьеры, подвернутые и сложенные внизу с элегантностью, наводящей на мысль о женском платье. Каминный экран из девяти панелей с изысканными сценами сражения.

— Это музей? — интересуется Шарль.

— Можно и так сказать, — хмыкает Видок.

В это мгновение появляется сам хранитель музея, в свежем белом жилете и с двумя бриллиантовыми булавками в жабо. Если маркиз и узнает Видока, припомнив обстоятельства встречи, то не подает вида — ничем, кроме высокомерия, борющегося с чувством долга.

— Прежде чем мы приступим, месье, — произносит маркиз, — прошу вас переговорить со мной наедине.

— Вы можете смело говорить в присутствии этих джентльменов, — отвечает Видок. — Их вопрос касается так же, как и меня.

Никаких признаков, что он узнает и нас. Или желает узнавать.

— Если бы решение зависело от меня, — бесстрастным тоном замечает он, — ни один из вас здесь бы сейчас не стоял. То, что я открыл для вас двери своего дома, является с моей стороны личной услугой министру. Я бы попросил вас об этом не забывать.

— Мы учтем, месье маркиз. В свою очередь осмелюсь напомнить, что ради того, чтобы помешать этой встрече, было убито три человека. Разве их гибель не оправдывает некоторых затрат времени с вашей стороны? И со стороны герцогини?

Как и в усыпальнице, маркиз выдвигает правую ногу, отчего сразу делается похож на дуэлянта. Однако в его голосе чувствуется уступка, едва заметная.

— Месье Видок, — начинает он, — вам следует понять. Я знаю герцогиню с тех пор, когда она была маленькой девочкой. Она столько страдала, что хватит на три жизни. Все, чего я желаю, это избавить ее от лишних слез.

— Надеюсь, что доставлю ей лишь радость, месье.

В карих глазах маркиза вспыхивает искра.

— Пятнадцать минут, — говорит он. — Не больше. И герцогиня оставляет за собой право в любой момент прервать беседу. Так же как и я.

— Договорились, — заключает Видок.

Его облик — воплощенная уверенность в себе. Я был бы счастлив, будь у меня хоть десятая ее доля, но куда уж мне! Я не могу представить себе сколько-нибудь удачное завершение этого предприятия. Вот маркиз, смуглый и непоколебимый. Вот Шарль, уже гоняет что-то ногами (теннисный мячик! Откуда он его взял?). А через минуту, подобная снежной буре, в гостиную врывается она: герцогиня Ангулемская.

Племянница нынешнего короля, невестка графа д'Артуа. Сейчас герцогиня предстает в более законченном образе, нежели тогда, в Сен-Дени, но в то же время она словно бы стала меньше и раздраженнее. Белый кашемир и алый бархат не для нее. Нет, ее удел — корсет и черный креп, и во всем облике герцогини читается: «Каким образом вы намерены испортить мне жизнь?»

— Добрый день, мадам. Я старший инспектор Видок из бригады безопасности.

— Мне о вас докладывали.

Ее голос так же холоден, как и протянутая Видоку рука.

— Я чрезвычайно польщен. Могу я представить вам господина, который с таким благородством и усердием помогал мне в расследовании? — Тщательно рассчитанная пауза, во время которой мои брюки обвисают еще в десяти местах. — Доктор Эктор Карпантье.