Джордж Грин - Воронье

«Но, о господи, неужели я завишу от Ромео? От Ромео — моей тени, моего слуги? Тогда с нами покончено. Стоит копам лишь прикоснуться к нему, он тут же расколется. Как я вляпался во все это дело? Из-за своей страницы в „Моем мире“, из-за тебя, Тара. И ты, и вся твоя семья оказались такими наивными, с вытаращенными глазами, такими податливыми и бесхребетными; это вы втянули меня.

Я занимался своим бизнесом, но ваша наивность просто петлей захлестнула меня и втащила в эту историю.

О, вы, засранцы, надеюсь, сейчас попробуете поиметь меня.

Я готов к встрече с вами. Кровь за кровь — и примите мои комплименты».

Гнев вскипел у него в голове. Он осознал, что больше ничего не боится. Ночной кошмар оставил его в покое. Теперь ему хотелось только отлить. Он сделал глубокий вдох, потянулся и включил свет. Комната немедленно наполнилась игрушечными самолетиками, светящимися куклами в образе Невероятного Халка, а за самолетиками высилась керамическая статуя Иисуса. Шон сел, собираясь с мыслями. Пистолета из рук он не выпускал. Джейс лежал на другой кушетке и делал вид, что спит. «Но я-то знаю, что ты не спишь, парень, — подумал Шон. — Конечно, ты не спишь. Ты перепуган до смерти, как и все остальные в этом доме. Это отлично: я вас так перепугал, что теперь вы будете бодрствовать, пока я соберусь с силами и почувствую землю под ногами. И знайте — я готов пролить кровь в любое время. Стоит вам только захотеть».

МИТЧ продолжал повторять про себя, что он сделает, если услышит хоть какой-то звук из комнаты дочери. Предположим, что Шон попробует проникнуть туда? У Митча больше не было при себе пистолета — Шон конфисковал его, — но он может выпрыгнуть из постели, схватить с бюро нож для вскрывания конвертов, ворваться в комнату Тары и, если повезет, поймать его прежде, чем он повернется и возьмет его на прицел. И всадить в него нож. Если он сидит, то под мышку изо всей силы и, вытаскивая, повернуть его. А если стоит, левой рукой схватить его запястье, бить ножом и поворачивать его, бить и поворачивать.

Или стоит подождать?

Как долго? Пока он будет занят изнасилованием его дочери?

Конечно, тогда он будет более уязвим. Но цена? Кроме того, можно поранить ее. А что, если он прикроется ею, использует ее как щит и, держа пистолет в руке, принудит ее к чему угодно. О Иисусе, Господь мой.

Или даже дождаться, пока он закончит свое грязное дело? И пока уснет?

«О Боже мой! Этот гнусный ублюдок. Но как я могу ждать? Помоги мне, Господь. Укажи мне путь».

Шон Макбрайд… он выглядел такими утомленным, когда прилег. Может, он уже уснул? Должно быть. Убить его, пока он спит?

«Рывок, ужас в его глазах, я всаживаю в него нож и решительно поворачиваю, чтобы кровь фонтаном забила из него, — и не забывать плотно сжимать рукоятку, чтобы она не выскользнула, пусть я буду весь залит его кровью, и пусть она хлещет и хлещет, о Господь мой!

Но ведь есть и другой парень. Сумасшедший, тот, что на дороге.

Молю Тебя, Господь, покажи мне путь. Я оставляю все в Твоих руках. Господь! Прошу Тебя, защити нас. Ты же покажешь мне путь, не так ли? Боже, просто открой мне, когда и как мне защититься.

Разве я не должен сейчас же напасть на него?»

Рядом спит Пэтси. Потрясающе, что она может спать. Но она основательно надралась. Пока Митч лежит здесь, в тысячный раз прикидывая нападение, удары ножом, хлещущую кровь и сломанные ребра этого сукина сына… Как он всю ночь будет убивать его.

ШОН встал и пошел в туалет. Он оставил дверь слегка открытой и, покончив с делами и стряхнув последние капли, прислушался. За дверью стояла тишина, и она поразила агрессивным спокойствием. Спустив воду, он вышел и остановился перед дверью Митча и Пэтси.

— Митч, — тихо позвал он.

Естественно, Митч не ответил.

— Митч, я знаю, ты не спишь. Пожалуйста, скажи что-нибудь, пока я не вышел из себя.

Ответом был слабый хриплый голос:

— Да.

— Я просто хочу, чтобы ты знал, Митч. Я не собираюсь насиловать твою дочь или заниматься чем-то подобным. Пока ты не планируешь доставить мне неприятности. Но ты же не собираешься этого делать, не так ли?

— Нет.

— Отлично. Стоит тебе рыпнуться, и я изнасилую ее у тебя на глазах, а потом отрежу ей язык, и она никогда не сможет рассказать тебе, как ненавидит тебя, но ты будешь видеть это по ее лицу всю свою долгую сраную жизнь. Но если ты будешь сотрудничать со мной, я отнесусь к ней как к принцессе, и никакая беда не коснется ни ее, ни всех, кого ты любишь. Хорошо?