Джек Кертис - Вороний парламент

Чезаре Паскини лежал на полу лицом вверх, аккуратно вытянув руки по швам. Одна его нога была согнута в колене, вывернутом вовнутрь. Герни глубоко всадил ему в горло нож, перерезав сонную артерию.

Пролетел самолет, от грохота которого зазвенели стекла.

Выехав из аэропорта, Герни направился на восток, к центру Лондона, затем повернул на юг. Рейчел вспомнила, как они со Стеллой сидели и ждали, догадываясь о том, что происходило в соседней комнате. Когда пролетал самолет, они старались не смотреть друг на друга, как родственники в приемном покое больницы.

Стелла, зажавшая в кулаке деньги, которые дал ей Герни, очень походила на ребенка. Дорогая одежда, безупречный макияж, гоночные машины и экстравагантность – все это приобреталось в обмен на любовь или деньги. Теперь в этой цепочке что-то оборвалось. Она шла к зданию терминала неуклюжей, суетливой походкой, то и дело оборачиваясь, чтобы посмотреть туда, где стояла их машина, пока не скрылась за раздвижными дверями. Рейчел сочувственно проводила ее взглядом, думая о ремесле, которое считала ужасно бессмысленным занятием.

– Она ничего не знала, – сказала Рейчел.

– Все равно другого выхода не было.

– Так что теперь нам известно? – бросила она как бы невзначай, словно задала вопрос скорее из вежливости, чем из любопытства.

– Этот Паскини хотел казаться генералом, а на самом деле был всего лишь интендантом. Думаю, его политические взгляды и деньги мало интересовали их. Им нужен был его сын и его притон в Лондоне. Несколько раз они использовали его, давая мелкие поручения. В этом смысле он был их союзником. Для отвода глаз они польстили ему, посвятив в кое-какие планы. Думаю, он не брезговал подслушиванием, что наверняка щекотало ему нервы и доставляло удовольствие. Уверен, что это дело соответствовало интересам его личной войны против умеренных либералов, потому он в него и ввязался.

– Так какое дело?

– Он почти ничего не сказал об этом.

– Но хоть что-то сказал?

– Он подтвердил, что Дэвиду нашли замену, и она оказалась более сговорчивой, чем Дэвид.

– Та девушка в ресторане?

– Да.

– Ты сказал, что видел ее раньше. – Герни не ответил. – Как это? Где ты ее видел? – Молчание. – Почему ты был так уверен, что именно она заменит парня? – Молчание Герни затянулось, но Рейчел не отступала: – Об этом говорил Медоуз? Попытка вывести из строя прямую правительственную связь?

– Да, похоже. Но Паскини знал и того меньше. Его рассказ не во всем совпадает с информацией Медоуза. Он не мог сказать ничего определенного, одни догадки.

– Ты хочешь сказать, что он врал?

– Нет. Он выложил все, что знал, но его слова мало походят на правду.

– Почему?

– Он сообщил мне, что существует предельный срок операции.

– Он так и сказал?

– Да.

– Это как-то связано с условиями ее проведения? Возможно, они действительно ограничены временными рамками? Ведь это очень чувствительная система, там полно аппаратуры для автоматического устранения повреждений. Их ведь могут засечь?

– Могут.

– И когда этот крайний срок?

– Через три дня. – Герни взглянул на часы. – Через два.

– Боже милостивый. Поэтому ты и велел Стелле потеряться на неделю.

– Он слышал еще кое-что о выборах.

– О чем? – недоуменно спросила Рейчел.

– Осенью в Англии состоятся парламентские выборы.

– Это я знаю, но какое отношение имеют выборы к Дэвиду Паскини или этой девушке?

– Ее зовут Пола Коул.

– Это он тебе сказал?

Герни кивнул:

– Он слышал, как упоминали это имя.

– Но выборы состоятся через несколько месяцев, а ты сказал, что у них осталось всего два дня.

– Это все, что мне удалось выяснить.

После пережитого на нее навалилась сонливая усталость. Минут десять она клевала носом, то проваливаясь куда-то, то пробуждаясь и вздрагивая.

– Мы заедем в какую-нибудь больницу?

– Нет. Утром заедем в аптеку. – Герни решил, что они купят антисептик, бинт, несколько зажимов на тот случай, если рана сама не затянется, и Рейчел ее обработает.

Она опять задремала, когда вдруг услышала:

– Джордж Бакройд мертв.

– Это Паскини сказал тебе?

– Да.

Она посмотрела на его лицо, на его руки, уверенно управляющие машиной, и не заметила в нем ни печали, ни сожаления, ни угрызений совести. Его лицо по-прежнему сохраняло бесстрастное выражение.

Человек, сидевший напротив Говарда Прентисса, напоминал президента солидного банка. Он восседал на стуле с прямой спинкой, предусмотрительно отодвинутом от орехового бюро. Он был одет в темно-серый костюм, хрустящую голубую рубашку с неброским темно-бордовым галстуком, на ногах – начищенные до блеска темно-синие ботинки. Его темно-русые волосы были тщательно подстрижены. Сложив руки на коленях, он невозмутимо смотрел на Прентисса. Их встреча проходила в «Хилтоне», в небольшом номере, где остановился этот человек.