Денис Чекалов - Пусть это вас не беспокоит

Наверняка сочетание «к чему бы то ни было» произнес Дон, а Гарда старательно ее повторила. В ее лексиконе нет подобных выражений.

Я рассеянно кивнул Гарде, Патрисия Огден воспользовалась паузой в разговоре, чтобы продолжить свою речь.

— Молодой повеса развращает невинную юную девушку, соблазняя ее своими деньгами. Он снимает для нее дорогое бунгало, покупает красивую одежду, украшения. Приглашает на распутные вечеринки, которые устраивают его приятели — такие же бесстыжие и бессовестные люди, как он. Можно ли упрекать юное, невинное существо, что оно невольно поддалось агрессивному напору этого человека?

Я полузакрыл глаза и представил себе, что Патрисия Огден произносит эту речь в зале суда.

Моему взору тут же предстал благостного вида пожилой судья, с висками, которые давно посеребрила седина. Еще у него должны быть очки и лысина. Слушая слова адвокатессы, он стал бы сокрушенно вздыхать и вертеть карандаш в пальцах.

— День за днем, неделя за неделей погружалась бедная девушка в пучину порочной жизни. Золотая молодежь, отпрыски богатых родителей — они привыкли прожигать свою жизнь в развлечениях, безудержном сексе, алкоголе, даже наркотиках. Для таких людей, как Кларенс Картер, имеют значение только они сами да те удовольствия, которые может предложить им жизнь. Что для них юная, наивная девушка, ее судьба, ее мечты?

В этом месте пожилой судья невольно покачал бы головой и испустил тяжелый вздох. Я поймал себя на том, что невольно пытаюсь прикинуть, сколько любовников могло быть у Мериен Шелл, а также, сколько клиентов проходило за год через ее постель. Эти мысли мне не понравились, и я вновь перевел взгляд на Патрисию Огден.

— Бедная, несчастная мать, которая всю жизнь отдала своей дочери. С самого рождения пыталась привить Мериен моральные принципы. Она мечтала, что ее дочь вырастет, получит хорошее образование и найдет интересную работу.

Считала ли Патрисия Огден ремесло проститутки интересным? Пожалуй, да — ведь она почти ничего об этом не знала.

— Но жестокий мир, жестокие люди разрушили эти мечты. У Лаванды Шелл не было денег, чтобы отправить дочь учиться в университет. Поэтому Мериен пришлось работать — работать тяжело, не зная усталости. До знакомства с Кларенсом Картером в ее жизни было мало радостей. Кто посмеет упрекнуть девушку за ее наивность. Полная развлечений жизнь богатых соблазнила ее.

Значит, миссис Шелл звали Лавандой. Какой кошмар.

А ведь раньше я даже не задумывался об ее имени.

— Несчастная мать ничего не знала о судьбе своей дочери. В письмах, которые Мериен посылала ей, говорилось о прекрасном, благородном юноше, которого она встретила в Лос-Анджелесе. Девушка писала, что они полюбили друг друга и собираются пожениться.

Интересно, кого имела в виду Мериен Шелл, когда усердно водила кончиком авторучки по листку, вынутому из пачки дешевой бумаги? Я никогда не видел ее почерка, но почему-то мне казалось, что он должен быть округлым, аккуратным и старательным. Шла речь о Кларенсе Картере или о Юджине Данби?

Да и были ли на самом деле эти письма.

— Мериен не обманывала свою мать. Нет! Она была на это не способна. Но жизнь представлялась ей в розовом свете. Она не видела, каков истинный облик людей, которые ее окружали. Она ведь была так наивна, так молода.

Здесь пожилой судья, по идее, должен насупиться и плотно сжать карандаш пальцами. А среди присяжных будет сидеть толстая матрона — ее лицо раскраснеется от негодования, рот приоткроется, а жирные телеса начнут колыхаться.

Она уже будет готова вынести приговор.

— Но Мериен ошибалась. Кларенс Картер не был ни прекрасным, ни благородным. Единственное, что было ему нужно — это телесное удовлетворение.

Произнеся эти слова, Патрисия Огден развернулась и обвиняюще тыкнула пальцем в сторону книжного шкафа.

Телесное удовлетворение! Надо же выдумать такой оборот…

Патрисия Огден меня утомляла.

— Горе матери, — голос адвокатессы поднялся на октаву, а потом сорвался на шепот. — Никто из нас не сможет представить себе, что испытала Лаванда Шелл в тот ужасный момент, когда ей сообщили, что ее дочь мертва.

Не стоит думать, что Патрисия Огден — идиотка или же любит повыставляться, особенно передо мной. В эти минуты она произносила перед нами пламенный монолог защитницы вдов и сирот — но вовсе не затем, чтобы попрактиковаться или выбить из нас скупую слезу.

Патрисии Огден не хотелось затягивать дело.