Роберт Блох - Дом психопата

Глаза шерифа расширились.

— Откуда такая уверенность?

Эми смотрела ему прямо в лицо.

— В тот вечер, когда было совершено преступление, он находился в Чикаго, в моем доме.

— В вашем доме?

— Да. У меня в гостях были друзья, которые могут подтвердить, что видели, как он неожиданно появился в квартире. Я сказала ему, что в данный момент не могу с ним разговаривать, и назначила интервью на утро понедельника. К сожалению, до того как наступил понедельник, я уже прочитала о том, что здесь произошло, и направилась сюда. Боюсь, я забыла предупредить его и отложить встречу.

— Интервью? — Энгстром нахмурился. — Какое еще интервью?

— Для книги, над которой я работаю. Он прочитал о ней в газете.

— Кто он такой?

— Его зовут Эрик Данстейбл, — сказала Эми. — Он специалист в области демонологии.

Отто Ремсбах был хорошим водителем. Держась пухлыми руками за руль, он смотрел на дорогу своими свинячьими глазками.

«Не очень-то доброжелательно», — мысленно упрекнула себя Эми. Но ей никак не удавалось найти в мистере Ремсбахе ничего, что могло бы вызвать доброжелательное отношение. В первый момент их встречи она пожалела о том, что приняла его приглашение на ужин, однако его звонок в гостиницу застал ее врасплох. Что ж, в конце концов, ужинать где-то было надо, а Ремсбах значился в ее списке, точнее, в одном из списков; правда, из того, что она успела увидеть, напрашивался вывод, что он, возможно, заслуживает места совсем в другом списке.

Признав, что доброжелательности ей определенно недостает, Эми попыталась как можно более объективно отнестись к его тучности. Но даже если бы она смогла преодолеть распространенное предубеждение насчет полноты и вообразить Отто Ремсбаха мужчиной на сто фунтов легче, это ей не помогло бы. Каким бы худым ни стал Ремсбах, все, что с ним было связано, все равно осталось бы непомерно большим. Его винтажный кадиллак был слишком большим, драгоценный камень в его перстне был не только чересчур большим, но и слишком желтым. Голос у него тоже оказался излишне звучным, и он, увы, постоянно пользовался им с того момента, как заехал за Эми в гостиницу, и до той самой минуты, когда они подъехали к загородному клубу Монтроза.

Если целью их встречи было интервью, то началось оно, прямо сказать, не блестяще. Вопросы задавал он — своим громким, раскатистым голосом, — а Эми ловила себя на том, что путается, стараясь найти ответы.

— Как к вам обращаться — «мисс» или «миссис»? А почему «мисс»? И как так вышло, что такая шикарная барышня, как вы, не нашла себе мужа и не обзавелась семьей и домом? А чем вы зарабатываете на жизнь? Да, я знаю, что вы писательница, но на жизнь-то чем зарабатываете? Эта книга, которую вы написали… напомните мне ее название. Она имеет какое-то отношение к Хэллоуину? Как так получилось, что я ни разу не видел вас ни на одном ток-шоу? Могу я спросить, сколько вам платят за то, что вы пишете?

Словом, Отто Ремсбах напоминал пистолет, бьющий без промаха. Это важно, повторяла про себя Эми. Без промаха. Она делала все, что от нее зависело, чтобы тоже не промахнуться и не ответить на какой-нибудь его вопрос излишне откровенно. Может быть, когда они приедут, он наконец выговорится? И тогда наступит ее черед. Вот закончит прощупывать ее своими вопросами, и она возьмет свое.

За Монтрозом они свернули на извилистую дорогу, которая поднималась по склону холма и вела прямо к месту назначения. Наверху она повернула в последний раз, и затем они въехали в широкие ворота, проехали мимо заманчиво горевших огней и припарковались.

На первый взгляд загородный клуб Монтроза был похож на тысячи других заведений подобного рода: развлекательный центр для богатых бизнесменов, которым еще не предъявлено никаких обвинений. Но, оказавшись внутри, Эми была приятно удивлена, увидев большой холл с камином и книжными полками. Вероятно, когда-то это была гостиная просторного и изящного частного дома. В коврах, драпировке и деревянной обшивке легко узнавались былые времена, а бар и обеденный зал явно появились в то время, когда дом переделывался для нынешних нужд.

Бар был стандартный: вдоль стены с окнами тянулись кабинки, за стойкой высилась зеркальная стена. Боковые стены были вручную расписаны видами пустыни: полынь, кактус, жгучий песок, яркое солнце, все искусно подобрано с целью вызвать у зрителя жажду. Бармен красовался в алой жилетке, в дизайне высоких табуретов у стойки доминировал красный пластик, у посетителей были раскрасневшиеся, румяные лица. Время здесь не стояло на месте, а словно колебалось. Час коктейля был растянут с пяти до восьми. Вообще-то в баре было всего полдюжины посетителей, но их немногочисленность восполнялась производимым ими шумом. Эти седеющие мужчины, перешагнувшие средний возраст, одетые в ладно скроенные повседневные пиджаки и клетчатые жилетки, привыкли разговаривать так громко, как им, черт побери, хотелось, притом и на работе, и в общественных местах. Неизвестно, что могло заставить их говорить тише дома; но здесь-то они были не дома — специально заглянули сюда пропустить рюмку-другую до ужина и немного расслабиться. Эти парни почти всегда обсуждают дела за выпивкой или за ужином, и их жены, должно быть, уже привыкли к этому; во всяком случае, они знают, откуда берутся деньги, и не сидят дома, не зная, чем заняться, — всегда можно посмотреть кабельное телевидение.