— Значит, Потрошитель добрался до бедняги Милроя.
Первая половина кремационного свидетельства заполнялась дежурным врачом, присутствовавшим при кончине того или иного бедолаги. Как правило, дежурными были начинающие медики, что приводило к неразберихе в формулировках, и это конкретное свидетельство ничем не отличалось от предыдущих. Поэтому Айзенменгеру постоянно приходилось преодолевать в себе изумление от того, что интеллигентные люди могут проявлять такую глупость.
— Значит, насколько я понимаю, Мартин Пендред просто убирает тех, кто ему каким бы то ни было образом досадил, — заметил он.
Льюи рассмеялся:
— Ну, у Милроя были все возможности ему досадить. Он же на всех плевал.
— Да, характер у него был несносный…
Льюи оторвал взгляд от бюста восьмого размера и устало пояснил:
— Я же говорил вам, что он был редкостной скотиной. Вообразил себе, что его все ненавидят, и сам возненавидел весь мир. Он ненавидел вас, меня, да каждого встречного.
— Неужто он был настолько неприятным человеком? — с деланным недоверием осведомился Айзенменгер.
Льюи чуть не расхохотался.
— А то нет! После того как его жена решила, что у его друга член больше, его волновало только одно — как бы отомстить этому миру, который так плохо с ним обошелся. А на кого изливать свою злость, ему было совершенно все равно. Если бы вы здесь поработали подольше, он и за вас взялся бы.
— Но я думал, что уж доктор Людвиг ничем не заслужил его ненависти. — На взгляд Айзенменгера, тот в наименьшей степени мог вызвать неприязнь Уилсона Милроя.
Льюи пожал плечами:
— У Людвига и без Милроя жизнь не сахар. Если то, что говорят, правда, ему остались считаные дни.
— То есть?
Льюи стряхнул с печенья заварной крем.
— Недели не проходит, чтобы он чего-нибудь не напортачил. Когда он удосуживается спуститься сюда, мне его приходится водить чуть ли не за руку, указывая то на легочную эмболию, то на перитонит, которые он норовит пропустить.
— Значит, о нем никто не будет особенно сожалеть?
Льюи доел печенье.
— Я, по крайней мере, нет. Старый говнюк никогда не платил мне за свои кремации.
— Не волнуйся, — пообещал Айзенменгер, уловив намек. — Я прослежу за тем, чтобы твои труды были оплачены.
Льюи кивнул с довольным видом.
— И я не могу себе представить, чтобы у Милроя были какие-нибудь разногласия с Викторией Бенс-Джонс, — добавил Айзенменгер, когда Льюи уже вставал из-за стола.
Льюи снова уставился на вереницу женщин, не подозревавших о том, что он за ними наблюдает.
— Напрасно, — пробормотал он и, обернувшись, посмотрел на Айзенменгера. — Более того, он ненавидел ее больше всех.
— Правда?
— Да. И по какой-то неизвестной мне причине делал все возможное, чтобы ее уничтожить.
Фишер заказал за свой счет последний круг выпивки, и поэтому коллеги были настроены к нему вполне благосклонно, а это означало, что в течение некоторого времени они не будут над ним издеваться и поносить его. Кларк выглядела еще более мужеподобной, чем обычно, — Кули вообще утверждал, что она мужчина и что он видел ее в душевой в спортивном клубе и у нее был член размером с руку младенца; Ньюману оставалось всего несколько шагов до того, чтобы окончательно вырубиться. Было семь часов вечера, они закончили работу, а полицейские в свободное от работы время предпочитали не утруждать себя изысканными развлечениями.
— Ну и корова же ты, Мэнди, — в категоричной манере заметил Ньюман.
Кларк уже давно привыкла к подобным высказываниям в свой адрес, особенно из уст Ньюмана, который считал себя дамским угодником и до сих пор не мог забыть случая, как она публично его унизила, вылив ему на брюки пинту пива и обозвав «сосунком», когда он попытался применить по отношению к ней свои обычные приемчики соблазнения.
— Да заебись, Колин, — ответила она с нежной улыбкой. — С тобой все равно ни одна нормальная баба не пойдет.
Ньюман уже опустошил полкружки.
— С этим у меня нет проблем, — хвастливо заявил он. — На этот вечер у меня уже все расписано.
— И кто же она? — ехидно осведомилась Кларк.
— Триш Коплик, — чуть помедлив, ответил он.
Мэнди это показалось настолько смешным, что она пролила пиво на покорябанную столешницу.
— Триш? — взвизгнула она так громко, что посетители, сидевшие по соседству, оглянулись. В этом пабе их хорошо знали, более того, среди присутствующих половина были полицейскими, и Мэнди Кларк пользовалась здесь дурной славой. Она залилась громким хриплым смехом. — Ты слышал, Терри? — обратилась она к Фишеру. — Триш Коплик!
Читать дальше