Ричард Хайнс - Хамелеон

Он заговорил, не прекращая лихорадочных поисков:

— Слушай, где мой синий костюм? Ты его не видел?

— Вон на том кресле валялся ворох одежды. Может быть, там был и этот костюм.

Джон вихрем развернулся к креслу. На нем ничего не было.

— Какая еще одежда? Кресло пустое.

— Ну да, больше на нем уже ничего нет, — ответил Дэвид. — Я отдал все в химчистку.

— Что! — Джон был в отчаянии.

— Да, пришел какой-то тип, сказал, что каждую неделю забирает у тебя вещи в химчистку, и я ему все отдал.

— Не могу поверить своим ушам! — воскликнул Джон. — А что насчет карманов? Тебе не пришло в голову их проверить?

— Я же не идиот, Джон. Все, что было в карманах, я сложил в ящик комода.

— В какой?

— Вон в тот, — указал Дэвид.

Джон метнулся к комоду, рывком выдвинул ящик и быстро перерыл его содержимое. Ему потребовалось лишь мгновение, чтобы найти то, что он искал. Это была записка, написанная рукой Болдуина. Джон развернул ее и прочитал слова, прямо обвинявшие Джонстона. В ящике лежал и другой сложенный документ, содержащий детали маржинального счета Британской торговой компании в Банке Манхэттена и другую информацию.

— Что это? — спросил Дэвид.

Джон искренне улыбнулся в первый раз за последнее время.

— Это, Дэвид, как раз то, что мне нужно. Неопровержимые, железные доказательства.

Средний Манхэттен

Эрнст Джонстон не был на похоронах Роберта Болдуина. Он предпочитал не думать о нем. Неделя выдалась напряженной, и плотный график светских мероприятий не оставлял много времени на это занятие, так сильно действующее на нервы. Джонстон испытал облегчение, когда все осталось в прошлом. Теперь он мог и дальше жить как ни в чем не бывало.

Сегодняшний вечер не был исключением. Джонстону предстояло развлечь пару состоятельных инвесторов из Арканзаса. Ублажить страдающих лишним весом бизнесменов, вырвавшихся на несколько дней в Нью-Йорк без своих жен, как правило, не представляло особого труда. Первым делом их нужно было угостить приличным нью-йоркским бифштексом, который можно найти в любом из множества дорогих ресторанов, разбросанных по всему Манхэттену. Сегодня вечером это был «Смит и Волленски» на Третьей авеню. Затем можно будет двинуться дальше и насладиться развлечениями погорячее в одном из многих стриптиз-баров.

Ужин приближался к концу. Шли споры о том, в какой следующей гавани бросить якорь. Джонстон извинился и отправился в туалет. Единственный посетитель, находившийся там, ушел, оставив его одного. Джонстон стоял спиной к двери и был поглощен раздумьями о том, какие еще развлечения запланировать на вечер. Он не обратил внимания на мужчину, который вошел следом за ним, и не услышал, как тот запер входную дверь, отрезая их от остальных посетителей.

Присутствие постороннего Эрнст заметил только тогда, когда чья-то рука схватила его за волосы на затылке и рывком запрокинула голову назад. Боль оказалась такой сильной и неожиданной, что Джонстон пронзительно вскрикнул.

— Тебе помочь найти свой собственный член? — спросил этот человек, а потом резко приказал: — Не оборачивайся!

— Что вам нужно? — сдавленно пробормотал Джонстон.

— Ты думаешь, что отлично поработал вместе со своими громилами, да?

— Филлипс? — выпалил Джонстон, тем самым выдавая себя с головой. — Ты что, спятил? Как ты смел позволить себе подобное?

Он начал вырываться, старался развернуться, но Джон держал его крепко.

— Заткнись и стой лицом к стене, — рявкнул он.

— Послушай, ты напрасно принимаешь все на свой счет…

— Вот оно что! — ответил Джон. — И как же я должен себя вести? Лечь на спину и поднять лапки или согнуться пополам?

— Угроза потерять деньги и несгибаемость Роберта не оставили этим людям выбора. Нам просто был нужен козел отпущения, и им стал ты. Они только хотели вернуть свои деньги.

— Ну да, и сюжет в «Ньюс-копи» стал красивым завершающим штрихом. Где вы откопали этого мерзавца?

— Филлипс, ты даже не представляешь себе, с кем имеешь дело. Эти люди терпеть не могут высокопарных слов.

— А я терпеть не могу, когда меня втаптывает в грязь банда лживых гангстеров!

— На твоем месте я бы взглянул на случившееся с другой стороны. Непродолжительный период публичного унижения — маленькая цена за то, чтобы не попасть за решетку, — заметил Джонстон.

По мере того как Джон ослаблял хватку, к нему возвращалось самообладание.

— А я думаю иначе.

— Чего же ты хочешь? Давай побыстрее покончим с этим, хорошо? Меня ждут клиенты. — Тон Джонстона стал снисходительным.