Виктор Пронин - Ошибка в объекте

— Запахло,— обронил водитель.— Я уже привез сюда фотографа, медэксперта, оперативников. Час назад здесь было куда светлее.

— Серьезный пожар?

— Да некогда было рассматривать. Развернулся и сразу за тобой. Горел, ярко, жарко… Метров за пятьдесят пришлось остановиться.

Переулок был забит машинами. В их стеклах, на блестящих металлических поверхностях играли блики затухающего пожара. По номерам Демин узнал машину прокурора района, начальника РУВД, стояла здесь и машина Рожнова. «Значит, дело серьезное, тут уж к двум часам никак в постельку не успеть»,— усмехнулся про себя Демин.

Людей было предостаточно, нашлось, кому задать вопросы. Все в один голос говорили, что огонь вначале появился в окнах, загорелось внутри дома. Потом пламя набрало силу, прорвалось наружу, охватило чердак. А когда заполыхала крыша, послышалась настоящая пальба — раскаленный шифер стрелял оглушительно и часто. Даже сейчас, когда пожар был почти потушен, время от времени раздавались словно бы одиночные выстрелы.

Нетрудно представить, как совсем недавно в сухих комнатах, в просторном чердаке, в сквозняковых коридорах басовито и уверенно гудел огонь, словно занятый важной и срочной работой. Красноватые блики, проникающие в соседние дома сквозь окна и шторы, вызывали тревогу. В спешке набросив что-нибудь на плечи, люди выходили на улицу — не перекинулось ли пламя через забор, не побежали ли огоньки по ветвям деревьев, к чердакам, набитым сухим сеном. От жара дымились ворота, таял снег во дворе, выгибались и умирали яблони под окнами. Снег вокруг дома сошел, стек ручьями, показалась жухлая, мертвая трава, образовалась грязь и тут же высохла. За час над двором словно бы пронеслось несколько месяцев.

Разобраться во всей этой сумятице, людских криках, сполохах фар, когда еще шипели и дымились догорающие стропила, постреливал раскаленный шифер, тащили свои шланги пожарные, было непросто. Черный дом с провалами окон представлял собой печальное и жутковатое зрелище. Кое-где еще вспыхивало пламя, стены поблескивали пепельно-черными чешуйками, в лужах плавала обгоревшая бумага, одежда, двор покрывали осколки битой посуды.

Демин обошел весь дом, заглянул в дымящиеся окна, послушал разговор соседок. В саду было темно и догорающая крыша не обжигала лицо, не слепила. Между деревьями по снегу потянулась тропинка к забору. Присмотревшись, Демин увидел, что одна доска вырвана. Очевидно, хозяева пользовались этим лазом для сокращения пути.

У самого дома его уже поджидал Рожнов.

— Ну что, все осмотрел? — спросил он.— Везде побывал?

— В доме еще не был.

— Успеешь, вот остынет маленько… Пошли, покажу тебе самое интересное.

За воротами прямо на снегу лежали четыре человека. Вокруг них стояли люди, молча смотрели — кто с ужасом, кто с состраданием.

— Живы? — спросил Демин.

— Трое живы,— ответил медэксперт, полноватый и печальный Кучин с сумкой на длинном ремне.— Но плохи. Вызвали «Скорую». А этот мертв.

— Что с ним?

— Ты спрашиваешь, что с ним? Пожар с ним случился. Да! Похоже, все крепко выпили.

— Похоже или на самом деле?

— Спроси завтра, Валя. Впрочем, завтра я отвечу, не ожидая твоих вопросов. А пока можешь наклониться, понюхать. Что до меня, то я запах чувствую и не наклоняясь.

— Пожарные говорят, что бутылок в доме, как на приемном пункте,— добавил Рожнов.— Это, конечно, не должно тебя вводить в заблуждение,— он со значением посмотрел на Демина.— Не должно подсказывать упрощенные выводы и решения, но…

— Все понял, Иван Константинович,— остановил его Демин.— Где их нашли?

— Женщина лежала в коридоре, у самого выхода. От огня почти не пострадала. Правда, эта странная рана на голове…

— Пожар, дом наполнялся дымом, женщина потеряла самообладание, бросилась искать выход, ударилась обо что-то головой, потеряла сознание… Завтра разберемся,— пообещал Кучин.

— Ее нашли у самого выхода,— повторил Рожнов.— Но обо что можно удариться в коридоре, который хорошо знаешь…

— А выйти не смогла?

— Дверь была заперта снаружи,— без выражения проговорил Рожнов.— Но здесь два выхода, два крыльца. Хозяевам не было надобности держать обе двери раскрытыми, хватало одной.

— Если у нас самые роскошные парадные заколачивают и пользуются дворницкими и кухаркиными ходами-выходами…

— Об этом после,— перебил Рожнов.— Женщина жила в этом доме, ей положено знать, какой выход закрыт, какой открыт. Тем более ей положено знать, обо что можно удариться, а обо что удариться невозможно.