Виктор Пронин - Ошибка в объекте

Снег перестал, потеплело, и теперь шел дождь, частый и стремительный. Издали, из-за кольцевой дороги, донесся вой электрички. Демин представил, как несутся в темноте, в мокрой весенней темноте пустые вагоны с рядами светящихся окон, несутся, как бы раздвигая струи дождя. И грохочут на стыках колеса, и загнанно кричит перед переездами сирена головного вагона. Представил, как сразу после того, как пройдет электричка, затихает ее металлический грохот и наступает тишина. Такая полная сосредоточенная тишина, что слышен шелест капель в мокрых ветвях елей…

Дверь он открыл своим ключом, разделся в тесной прихожей, повесил куртку на угол двери, чтобы не намокла одежда на вешалке. А когда, выпив пакет молока, уже шел в спальню, нечаянно наткнулся в темноте на стул и разбудил жену.

— А, это ты,— пробормотала Клара сонно.— Пельмени в холодильнике. И посади Анку на горшок, а то будет горе и беда…

— Посажу… Не привыкать сажать-то…

В доме, где жил Демин, не у многих был телефон — у начальника стройуправления, мастера по изготовлению модельной обуви и у него, у Демина. Пользуясь служебным положением и добрым отношением начальства, он сумел пробить себе телефон. И сейчас, услышав еле различимый звонок, Демин безошибочно определил — звонят ему. Но не прибавил шагу, нет. Миновав площадку третьего этажа, он так же размеренно продолжал подниматься, помахивая пустым мусорным ведром. Звонки продолжались. Когда Демин поднялся, наконец, на свой пятый этаж, он уже знал, кто звонит, по какому поводу, знал даже, что его ожидает в ближайшем будущем.

Ход его рассуждений был несложен. Если звонок случайный, если кто-то ошибся номером, то о нем и говорить нечего. Человек повесит трубку и наберет номер снова. Если кто-то из друзей некстати вспомнил его на ночь глядя, то вряд ли он будет выжидать более пяти звонков. За это время Демин успеет подойти к телефону из любой части своей тридцатиметровой квартиры. Конечно, звонит дежурный. Для проверки он положит трубку, наберет снова, позвонит через минуту, через пять минут. Открывая дверь и ставя в угол ведро, Демин уже мысленно прощался с этим тихим вечером, наверняка зная, что ночевать ему сегодня дома не придется, что ждет его длинная суматошная ночь, вспышки фар, крики людей, будет рассвет, будет усталое и разбитое утро, рваный сон в машине на ходу, а потом наступит день…

— Слушаю,— сказал Демин, взяв трубку. Была в его голосе готовность все принять, со всем смириться.

— Демин? — прогудел в трубке бодрый голос Рожнова.— Спал?

— Нет. Иван Константинович… Мусор выносил.

— Вынес?

— Да, все в порядке. Хотя говорят, что нехорошо мусор из избы выносить, но иногда приходиться заниматься и этим.

— Не мусор, а сор. Это разные вещи.

— Чем же они отличаются? — вяло спросил Демин

— Природой своей отличаются! — с подъемом продолжал кричать из трубки Рожнов, пытаясь, видимо, расшевелить Демина.— Мусор — это грязь физическая. Объедки, очистки, огрызки. А сор — грязь нравственная, духовная, если хочешь. Вот ее-то лучше не выносить, не срамиться перед людьми. Как жена?

— Отдыхает.

— Спит? — восхитился Рожнов.

— Может, и спит,— вздохнул Демин.— К родным уехала.

— И ребеночка с собой взяла?

— Взяла, Иван Константинович, взяла.

— Ну, тогда вообще все прекрасно! Значит, ты свободен и… И твоя сегодняшняя ночная смена не отразится на семейных отношениях. А?

— Внимательно вас слушаю, Иван Константинович.

— Почему не слышу бодрости в голосе? Нетерпения? Азарта?

— Спать хочется… Двенадцатый час, слава богу. Нормальные люди уже не первый сон видят. Простите, Иван Константинович, там кто-то в дверь звонит, пойду открою.

— Это водитель пришел. По моим прикидкам, машина уже должна стоять у твоего подъезда.

— Даже так… А что стряслось?

— Пожар. Пострадавшие. Кажется, кто-то погиб или недалек от этого. Положено быть следователю. Если ты везучий, к двум ночи будешь в своей постельке.

— А если нет? — уныло спросил Демин.

— Тогда на себя пеняй, нечего на начальника бочку катить. Иди открывай дверь-то, нехорошо заставлять ждать человека. Он на службе все-таки. Утром поговорим подробнее. Ни пуха!

— К черту! — с чувством произнес Демин, положив трубку.

Москва уже спала. Пустынные улицы казались непривычно просторными, уходящие вдаль фонари делали их длинными, почти бесконечными. Из машины Демин изредка замечал поздних прохожих. Почему-то принято считать их торопящимися побыстрее попасть домой. Ничуть, эти никуда не торопились. Очевидно, волна опаздывающих уже схлынула и теперь на улицах остались лишь те, кому незачем спешить. Парочка у освещенной витрины кинотеатра рассматривает кадры будущего фильма. Мужчина с толстым портфелем бредет неуверенной походкой. Сразу за поворотом водителю пришлось остановить машину, чтобы не столкнуться с приплясывающими молодыми людьми — загулявшая компания шла по самой середине проезжей части. Перед Деминым мелькнули шалые девичьи лица, кто-то пытался заглянуть в машину, ребята что-то кричали вслед.