Харлан Кобен - Всего один взгляд

Грейс тронула Скотта за рукав. Миссис Олуорт странным отсутствующим взглядом уставилась на площадку, на играющих детей. Ее нижняя губа дрожала, кожа стала пепельно-серой. По щекам побежали слезы. Она будто бы впала в транс. Грейс шагнула вправо, оказавшись в поле ее зрения.

— Миссис Олуорт, — мягко сказала она.

— Что вы от меня хотите? Я старуха…

Грейс ждала.

— Мне нечего вам сказать.

— Я пытаюсь найти мужа… — Старуха Олуорт по-прежнему смотрела на детскую площадку. — Я ищу их отца.

— Шейн хороший мальчик, он помогает людям.

— Что с ним случилось? — спросила Грейс.

— Оставьте меня в покое.

Грейс пыталась перехватить отсутствующий взгляд, но старуха стояла словно незрячая.

— Его сестра, — показала на Дункана Грейс. — Мой муж. Ваш сын. То, что случилось, касается всех нас. Мы хотим помочь.

Но старуха покачала головой и отвернулась:

— Моему сыну не нужна ваша помощь. Уходите. Уйдите, Бога ради!

Она шагнула за порог и захлопнула за собой дверь.

Когда они сели в машину, Грейс спросила:

— Вы сказали, что проверили список международных звонков?

Дункан усмехнулся:

— Я блефовал.

Дети уже сидели сзади с игровыми приставками. Скотт Дункан позвонил патологоанатому. Выяснилось, что Салли Ли их ждет.

— Мы приближаемся к разгадке? — спросила Грейс.

— Надеюсь.

— Возможно, миссис Олуорт говорит правду, в смысле сама верит в то, что говорит.

— Почему вы так решили?

— Много лет назад что-то случилось. Джек скрылся за границей, Олуорт и Ламберт — предположительно тоже. Ваша сестра отчего-то не уехала и была убита.

Скотт не ответил. Его глаза повлажнели, уголки губ дрогнули.

— Скотт?

— Джери звонила мне за два дня до трагедии.

Грейс молча ждала продолжения.

— Я уже выходил из квартиры… Понимаете, Джери была немного сумасбродной, все воспринимала очень мелодраматично. Затараторила, что должна сказать мне что-то очень важное, но я рассудил, что ее сообщение может подождать. Я думал, она заведет про новое хобби — ароматерапию, новую рок-группу, гравюры, сказал, что перезвоню… — Он замолчал и пожал плечами: — И забыл.

Грейс хотелось что-нибудь сказать, но слова утешения, пожалуй, принесли бы сейчас больше вреда, чем пользы. Она сильнее сжала руль и взглянула в зеркало заднего вида. Эмма и Макс сидели, не поднимая голов, нажимая большими пальцами на кнопки крошечных консолей, и Грейс вновь ощутила все сметающую волну чувств, неудержимый взрыв в мире норм и стандартов, благословение в повседневной рутине.

— Вы не против заехать к патологоанатому? — спросил Дункан.

Грейс колебалась.

— Здесь всего миля. На следующем светофоре поверните направо.

Была не была, подумала Грейс. Дункан, как штурман, указывал дорогу и через минуту кивнул вперед:

— Вон тот угловой дом.

В клинике явно преобладали стоматологи и ортодонты — в холле пахло специфическим антисептиком, который у Грейс всегда ассоциировался с просьбой прополоскать и сплюнуть, зато второй этаж занимали офтальмологи, предлагавшие лазерную операцию в день обращения. Согласно схеме, Салли Ли, доктор медицины, сидела на первом этаже.

Секретаря не было. Дверь звякнула, когда они вошли. Меблировка была самая скудная — два расшатанных дивана и одинокая мигающая лампа, за которую постыдились бы просить хоть цент на любой гаражной распродаже. Единственный журнал оказался каталогом инструментов патологоанатома.

Худая утомленная азиатка лет сорока высунула голову из-за двери смежного кабинета.

— Привет, Скотт!

— Здравствуй, Салли.

— Кто это с тобой?

— Грейс Лоусон. Она мне помогает.

— Очень приятно, — сказала Салли. — Сейчас я выйду.

Грейс разрешила детям играть в «Геймбой». Опасность видеоигр состоит в том, что они отрывают человека от реального мира. Прелесть видеоигр состоит в том, что они отрывают человека от реального мира.

Салли Ли открыла дверь:

— Проходите.

Она была одета в чистый хирургический костюм и туфли на высоких каблуках. Из нагрудного кармана торчала смятая пачка «Мальборо». В так называемом офисе словно пронесся один из легендарных ураганов времен колониальной Америки: множество бумаг каскадами, почти водопадом, свешивались с полок и с письменного стола, прижатые открытыми учебниками по патологии. Стол был старый, металлический — наверное, купленный на распродаже в какой-нибудь старой школе. Никаких фотографий, ничего личного, кроме огромной пепельницы в самом центре столешницы. По углам громоздились штабеля журналов, некоторые уже рухнули. Хозяйка кабинета, явно не морочившая себе голову поддержанием порядка, опустилась на стул, стоявший у стола.