Альберт Пиньоль - Холодная кожа

— Я вас уничтожу! — закричал он, пригибаясь. — Клянусь святым Христофором, я вас убью!

Тактический расклад, однако, не соответствовал его словам: Батис оказался в западне. Пока он лежал, растянувшись на песке, я не мог его видеть. Но рано или поздно ему придется подняться, чтобы уйти с берега по правой или левой стороне, и в этот момент он превратится в идеальную мишень. А если он там задержится, тем хуже для него: наверняка морские чудовища будут очень рады найти его лежащим на песке.

— Сдавайтесь! — приказал я. — А не то я убью вас обоих!

Батис принял решение намного раньше, чем я того ожидал, и бросился бежать в левую сторону, рискуя жизнью. Он двигался, пригибаясь, и кричал удивительно тонким женским голосом. Я успел выстрелить только два раза. Пули улетели в море, а он скрылся в лесу.

Обмен выстрелами закончился. Может быть, он вернулся на маяк? А может, Батис давал мне время на размышление. Как бы то ни было, я не считал терпение его добродетелью. Закрепив на шее заложницы веревку и привязав другой ее конец к ножке кровати, я открыл дверь и вытолкнул странное существо наружу. Мне казалось, что Батису такое зрелище наверняка причинит боль и он допустит какую — нибудь оплошность. Пленница постояла в нерешительности, потом побежала, думая, что оказалась на свободе. Веревка натянулась, и напряжение отбросило ее назад. Безмозглое существо.

Прошло несколько минут. Никакого ответа. Я подглядывал через окно: заложница, связанная и обессиленная, лежала на земле. Иногда она пыталась подпрыгнуть, как оставленная на привязи собака, которая хочет найти своего хозяина. После одной неудачной попытки она, немного отдохнув, предпринимала новую. Вдруг меткая пуля перебила веревку. Какой верный глаз! Последующие события можно объяснить только результатом охватившего нас безумия: вместо того чтобы стрелять друг в друга, мы оба побежали наперегонки за заложницей — я из дома, а Батис из леса, но ему пришлось покрыть большее расстояние. Одной рукой я схватил пленницу за шею, в другой сжимал винтовку.

Стрелять из нее, как из пистолета, было неудобно, и я промазал. Кафф подпрыгнул, как шерстяной мяч, с развевающимися на ветру волосами, не снимая гарпуна со спины. Он не мог стрелять в меня, потому что боялся ранить ту, которую хотел заполучить обратно.

— Сдавайтесь! — приказал ему я. — Иначе вам смерть!

Он плюнул в мою сторону и побежал в лес, ловко петляя. Я убедился в правоте старой истины: человека, который умеет двигаться, очень трудно убить. Расстреляв все патроны ремингтона и проклиная свою меткость, я вернулся в укрытие, подгоняя заложницу ударами приклада.

Сумерки падали на землю сетью теней. Я представил себе лес, по которому тайком бродит охотник, себя самого с винтовкой в руке на острове, полном чудищ, рядом со странным порождением океана, и все показалось мне необычайно фантасмагоричным. Не прошло и четырех суток с тех пор, как я обсуждал проблемы ирландской политики с капитаном торгового судна. Я сказал себе: все это страшный сон; а потом — да, да, это явь. Этот спор о разумности мира был неожиданно прерван выстрелом, который вернул меня к действительности. Близились последние минуты перед восходом луны, и мои мысли были заняты чудовищами, а не Каффом, когда мощный голос сказал:

— Откуда мне знать, что вы в меня не выстрелите?

— Я уже имел возможность отправить вас на тот свет, но не сделал этого! — ответил я, не задумываясь. — Вам нравится загорать, Кафф? Нравится выходить утречком на балкон, раздевшись до пояса? Я держал вас на прицеле. Стоило мне только нажать на курок, и ваши мозги размазались бы по стене, — сказал я и крикнул командирским тоном: — А ну, покажитесь, будьте вы прокляты! Выходите!

После минутного колебания он наконец вышел из леса.

— Бросьте ружье! — приказал я. — И встаньте на колени.

Он подчинился, хотя и с неохотой. Стоя на коленях, но по — прежнему невозмутимый, Кафф развел руки, словно говоря: я в вашем распоряжении.

— А теперь выходите вы! — потребовал он, кладя руки на затылок. — И пусть она тоже выйдет с вами!

Я вывел заложницу перед собой, прикрываясь ее телом, как щитом. Когда мы подошли ближе, я толкнул ее к Батису и прицелился в них. Кафф обследовал ее с тщательностью ветеринара, как заболевшую козу.

— Что вы с ней сделали? — возмутился он. — Она вся в синяках!

— А чего вы еще ждали? У нее же кровь — синяя, — сказал я с издевкой.

Батис посмотрел по сторонам, потом на меня: